— Не этот ли мужчина приехал в инвалидной коляске? Представь
его без волос.
— Эй, леди, оставьте меня в покое! На нем были еще и темные
очки!
— Ну постарайся! Он опасен. Если окажется, что это все-таки
он, мне придется поговорить со службой безопасности…
Вот тебе и на! Грубейшая ошибка. Она поняла свою оплошность
почти сразу, но все-таки на пару секунд позже, чем следовало. Промелькнувшее в
его глазах выражение быстро исчезло, однако понять его не составляло труда.
Если она хочет обратиться в службу безопасности с проблемами, не имеющими
отношения к нему, тогда все в порядке. Если проблемы задевают и его, пусть даже
косвенно, дело плохо. Может, у него и раньше возникали трения со службой
безопасности, или же за ним числится выговор за несдержанность и грубое
обращение с клиентами. В любом случае кассир решил, что все происходящее —
лишние заботы, которые его совершенно не касаются.
— Это не он, — заявил Крис, возвращая ей фото. Герт подняла
руки и прижала ладони к своей внушающей уважение груди, отказываясь принять
снимок.
— Пожалуйста, — умоляла она. — Если он здесь, значит,
разыскивает мою подругу, и совсем не потому, что хочет прокатить ее на чертовом
колесе.
— Эй! — закричал кто-то в растущей очереди к кассе. — Долго
вы там будете возиться?
Из очереди раздались возмущенные возгласы, и монсеньор
Самый-Лучший-в-Мире-Дедушка снова поднял видеокамеру. В этот раз его, похоже,
интересовал исключительно мистер Радушие-и-Обходительность. Герт увидела, что
Крис заметил направленную на него камеру, увидела, как вспыхнули щеки кассира,
и невольное движение рук, которыми он пытался прикрыть лицо, — словно мошенник,
выходящий из зала суда после вынесения приговора. Последние надежды на то, что
он сможет хоть чем-то ей помочь, рассеялись, как дым.
— Это не тот человек! — заорал Крис. — Совершенно не похож!
А теперь уносите отсюда свою жирную задницу, иначе я вышвырну вас из парка!
— Кто бы говорил, — презрительно хмыкнула Герт. — Я могла бы
устроить на твоей спине ужин из двенадцати блюд и не уронила бы с вилки ни
кусочка в трещину, что посередине.
— Убирайтесь! Немедленно!
С пылающими щеками Герт зашагала назад к зоне для пикников.
Она чувствовала себя полной идиоткой. Как же она умудрилась так
опростоволоситься? Герт убеждала себя, что все из-за парка — слишком шумно,
слишком много людей, бесцельно слоняющихся повсюду, как лунатики, и пытающихся
найти подходящее развлечение, — но дело, разумеется, не в этом. Она боится, вот
почему все произошло из рук вон плохо. Предположение, что именно муж Рози убил
Питера Слоуика, не доставляло ей ни малейшего удовольствия, однако мысль о том,
что этот псих, маскирующийся под калеку в инвалидной коляске, может сейчас
находиться рядом с ними, среди них, в тысячу раз хуже. Ей и раньше доводилось
сталкиваться с безумием, но безумие, помноженное на умение и одержимость…
И где же, черт возьми, сама Рози? Во всяком случае, не
здесь, это Герт знала наверняка. Пока не здесь, поправилась она мысленно.
— Я облапошилась, — пробормотала она себе под нос и
вспомнила фразу, которую часто повторяла внимательным слушательницам «Дочерей и
сестер»: «Если вы что-то узнали, живите с этим знанием».
Ну и ладно, придется мириться с этим знанием. Вывод первый:
служба безопасности временно исключается — вероятно, ей просто не удастся их
убедить, а даже если в конце концов и получится, на это уйдет уйма времени.
Впрочем, она видела, как бритый калека катался по парку и разговаривал с
людьми, большей частью с женщинами. Дана Клайн даже принесла ему какое-то
угощение. Мороженое, кажется.
Герт торопливо зашагала назад к зоне для пикников, чувствуя,
что ей необходимо
зайти в туалет, но не обращая на это внимания. Она искала
Лану или кого-то из женщин, говоривших с мужчиной в инвалидной коляске, но
никто не попадался на пути. Точно так же с полицейскими; их полно на каждом
углу в любое время дня и ночи, однако когда вам срочно нужно обратиться к ним
за помощью, они все разом исчезают.
К тому же ей действительно надо заглянуть в туалет; мочевой
пузырь стонал от натуги. И какого дьявола она выпила столько чая со льдом?
11
Норман медленно прокатился назад по центральной аллее парка
развлечений и вернулся к зоне для пикников. Женщины все еще продолжали есть, но
ленч скоро закончится — он увидел, как разносят первые подносы с десертом. Надо
поторапливаться, если он хочет действовать незаметно, пока толпа еще не встала
из-за столов. Впрочем, он не ощущал беспокойства; страх и паника прошли. Норман
хорошо знал, куда следует направиться, чтобы найти женщину одну, без
сопровождения, а затем поговорить с ней. Поговорить начистоту. «Женщины не
способны обходиться без уборной долгое время, — сказал ему отец. — Они как
собаки, которые не могут пройти мимо куста сирени, чтобы не поднять ногу и не
оставить под ним свою отметину».
Норман быстро покатил мимо указателей с надписью «К ПУНКТАМ
УТЕШЕНИЯ».
«Всего одну, — думал он. — Только одну, которая придет сама,
и такую, чтобы знала, куда подевалась Роуз, раз ее здесь нет. Если она в
Сан-Франциско, я поеду за ней туда. Если в Токио, я разыщу ее там. Если она в
аду, я и там ее достану. А почему бы и нет, собственно? Все равно рано или
поздно мы оба окажемся в пекле — и, возможно, обзаведемся там собственным
домиком».
Он проехал через небольшую рощицу подстриженных в форме
животных елей и затем двинулся по небольшому спуску к кирпичному строению без
окон с двумя дверями в противоположных концах — для мужчин справа, для женщин
слева. Норман миновал дверь, помеченную женским силуэтом, и припарковался за
фасадом строения. С нормановской точки зрения, место оказалось вполне
подходящим — узкая полоска голой земли, ряд пластмассовых мусорных баков вдоль
стены и высокий деревянный забор, через которые не проникают посторонние
взгляды. Выбравшись из инвалидной коляски, он осторожно выглянул из-за угла,
высовывая голову все дальше и дальше, пока не увидел ведущую к туалетам
дорожку. Он снова почувствовал, что все в полном порядке, к нему вернулись
спокойствие и уверенность. Голова, правда, продолжала болеть, но боль ослабла
до медленных тягучих толчков в висках.
Две женщины вышли из рощицы — не годится. Вот в чем самое
уязвимое место его засады — женщины постоянно ходят в сортир парами. Какого
черта? Что они там, занимаются лесбиянскими играми?
Парочка вошла в кирпичное строение. Норман слышал их голоса
через ближайшее вентиляционное отверстие, они разговаривали о ком-то по имени
Фрэд. Фрэд сделал то-то, Фрэд сказал так-то, Фрэд выкинул такой-то фокус.
Очевидно, запас находчивости у этого Фрэда поистине неисчерпаем. Каждый раз,
когда одна женщина, та, которая говорила больше, замолкала, чтобы набрать в
легкие воздуха, другая принималась хихикать, и рваный звук ее смеха вызывал у
Нормана такое ощущение, будто его мозг обваливают в толченом стекле, как повар
обкатывает шарики теста в муке. Однако он не сдвинулся с места, не оставил свой
наблюдательный пункт, стоял совершенно неподвижно, не сводя глаз с тропы, и
лишь руки его шевелились, то сжимаясь в кулаки, то разжимаясь, сжимаясь и
разжимаясь.
