Теперь Герт сидела на нем верхом, низ ее сарафана тоже
разорвался, обнажив верхнюю часть бедра; она сидела на нем, не зная, что делать
дальше, и вдруг вспомнила то второе или третье терапевтическое занятие, когда
Рози наконец набралась мужества заговорить. Первое, о чем она рассказала им, —
это о болях в спине, таких невыносимых, что временами даже в ванну ложилась с
огромным трудом. А когда она пояснила, откуда взялись эти боли, многие женщины
закивали в знак согласия и понимания. Герт тоже кивнула. Теперь же она
протянула руку и поддернула разорванный сарафан еще выше, открывая голубые
хлопковые трусики гигантского размера.
— Так значит, ты у нас любитель почек, Норман. Значит, ты у
нас один из тех скромняг, которые не любят оставлять после себя следы. И еще
тебе нравится, как она смотрит на тебя, когда ты бьешь ее по почкам, да?
Нравится гримаса боли на ее лице? И то, как она бледнеет? Правда? И когда ее
губы становятся совершенно белыми, верно? Я знаю, потому что когда-то у меня
был дружок, который любил подобные развлечения. Когда ты видишь болезненное
выражение на ее лице, внутри у тебя все становится на свои места, так ведь? Во
всяком случае, на какое-то время.
— …сука… — выдавил он.
— Да, так ты, значит, любитель отбивать почки, это точно, я
многое могу определить по человеческому лицу, это мой талант. — Придавливая его
коленями, она карабкалась выше и выше по его телу. Ей уже удалось добраться до
его плеч. — Одним мужчинам нравятся ноги, другим — зад, третьи балдеют от
сисек, а некоторые — такие же кретины, как ты, Норман, — тащатся от почек.
Слушай, ты, наверное, знаешь старую пословицу: «У каждого свой способ
веселиться, — сказал черт, залезая голым задом в крапиву»…
— …с меня… — прохрипел он.
— Рози здесь нет, Норми, — сказала Герт, не обращая внимания
на его слова и взбираясь еще чуть выше, — но она просила передать тебе привет
от ее почек — через мои почки. Надеюсь, ты готов, потому что я больше не могу
терпеть.
Она передвинулась в последнем шажке, устраиваясь над его
повернутым к ней лицом, и расслабилась. Ах, сладостный момент облегчения.
Сначала Норман, казалось, не сообразил, что происходит.
Затем до него дошло. Он завизжал и выгнул спину, пытаясь сбросить ее. Герт
почувствовала его движение и снова всей тяжестью пришпилила его к земле. В душе
она удивилась той силе, с которой он продолжал сопротивляться даже после
чувствительного падения, когда любой другой наверняка потерял бы сознание.
— Не-ет, не выйдет, буйволенок ты мой, — произнесла она,
продолжая опорожнять мочевой пузырь.
Опасность утонуть ему не угрожала, однако Герт никогда не
видела столько отвращения и ярости на лице человека. А из-за чего, собственно?
Подумаешь, немного тепленькой водички. И если кто-то за всю историю человечества
заслуживал того, чтобы на него помочились, так это он, сумасшедший кр…
Норман испустил тягучий нечленораздельный вой, вскинул руки,
схватил ее за предплечья и вонзился в них ногтями. Герт закричала (главным
образом от неожиданности, хотя боль была действительно адской) и перенесла свой
вес чуть ниже. Он в точности предвидел ее движение и потому дернулся всем
телом, сильнее, чем в прошлый раз, и ему удалось сбросить ее. Она растянулась у
кирпичной стены, повалившись на левый бок. Норман, пошатываясь, поднялся на
ноги; по бритой голове и лицу стекали ручьи, с мотоциклетной куртки капало,
чистая белая футболка под курткой прилипла к телу.
— Ты нагадила на меня! Ах ты сука, — прошипел он и бросился
на нее.
Синтия подставила ногу. Норман споткнулся и снова грохнулся
лицом вниз на инвалидную коляску. Он отполз от нее на четвереньках, затем
оглянулся на Герт. Попытался встать и почти преуспел, но упал снова, тяжело
дыша и глядя на нее блестящими серыми глазами. Глазами сумасшедшего. Герт
шагнула к нему, намереваясь придавить к земле, чтобы он не убежал. Если
понадобится, она сломает ему позвоночник, как змее, и сейчас самое время
сделать это, потому что он собрался с силами для очередной попытки подняться на
ноги.
Норман сунул руку в один из многочисленных карманов на
мотоциклетной куртке, и на короткое мгновение, в течение которого у нее
похолодело в животе, она замерла, уверенная, что у него пистолет, что сейчас он
выпустит ей в живот две-три пули.
«Во всяком случае, я успела помочиться перед смертью», —
подумала она.
Хотя то, что он извлек из кармана, не было похоже на
пистолет, тем не менее, оружие представляло серьезную опасность — он достал
электрошокер. Одна знакомая Герт, жившая на окраине города, пользовалась
подобной штукой для уничтожения крыс — таких огромных, что они считали себя за
кокер-спаниелей…
— Не хочешь попробовать вот этого? — спросил Норман, все еще
стоя на коленях и размахивая перед собой электрошокером. — Хочешь, угощу,
Герти? Давай, подходи и получи свою порцию, потому что все равно ты ее получишь,
желаешь того или…
Он умолк, с опаской глядя на угол здания туалета. Оттуда до
них доносились женские возбужденно-испуганные возгласы. Пока что они звучали
достаточно далеко, но быстро приближались.
Герт воспользовалась тем, что он на секунду отвлекся,
отступила на шаг, схватилась за рукоятки валявшейся на боку инвалидной коляски
и рывком подняла ее. Затем быстро встала за коляску; рукоятки совершенно
потерялись в ее объемистых коричневых ладонях. Она пугала его, толкая коляску в
его сторону резкими короткими движениями.
— Ну, подходи, голубчик, — говорила она. — Давай, подходи,
почечник. Что же ты стоишь, дерьмо цыплячье? Иди ко мне, педик. Хочешь
подогреть меня электричеством? Выставил свой фазер на максимальную мощность? Ну
давай же, обними меня. Кажется, у нас еще есть время для последнего танго перед
тем, как люди в белых халатах увезут тебя в Саннидейл или другую больницу для
свихнувшихся недоумков вроде те…
Он встал во весь рост, оглянулся в сторону приближающихся
криков, и Герт подумала; «Какого черта, у меня всего одна жизнь, так почему бы
не прожить ее блондинкой?» и запустила в него инвалидную коляску, толкнув изо
всех сил. Коляска угодила в самое уязвимое место, и Норман, охнув от боли,
упал. Герт бросилась на него, услышав пронзительный крик Синтии секундой позже,
чем надо:
— Осторожно, Герт, он тебя ударит! Раздался негромкий, но
зловещий треск — трррррсссс! — и молния хромированной боли обожгла ногу Герт от
лодыжки, которой коснулся электрошокер, до самого бедра. Кожа ее была мокрой от
мочи, и это лишь усилило действие оружия Нормана. Все мышцы левой ноги сжались,
как веко человека, стоящего в густом дыму, затем отказались ей повиноваться.
Герт грохнулась на землю, успев в падении схватить руку с электрошокером и изо
всех сил вывернуть ее. Норман взвыл, как кот, которому наступили на хвост, и
взбрыкнул ногами, обутыми в жесткие туфли. Один удар пришелся в воздух, но
каблук другой ноги угодил в диафрагму чуть ниже груди. Боль вспыхнула так
неожиданно и оказалась такой могучей, что Герт на мгновение позабыла о ноге,
однако продолжала выкручивать руку с электрошокером до тех пор, пока пальцы
Нормана не разжались, и мерзкое приспособление упало на землю.
