Анна взялась за дверную ручку и застыла, вглядываясь в
темноту комнаты, служившей кладовкой в те дни, когда она была еще девочкой. Ее
ноздри вздрогнули, и морщины на лбу стали еще резче. Все верно, запах
присутствовал, но то не были дешевые духи. Запах напомнил ей о Чокнутом
марксисте. То был…
«От всех моих людей пахнет „Инглиш Лед ером“ или не пахнет
ничем».
О Господи! Святой Иисус!
По рукам поползли мурашки. Анна принадлежала к тем женщинам,
которые гордятся своим здравомыслием, но неожиданно легко представила призрак
Питера Слоуика, поджидающий ее во мраке кабинета, тень столь же бесплотная, как
и запах его любимого одеколона…
Взгляд ее глаз зафиксировался на единственном огоньке в
темноте комнаты. Красная сигнальная лампочка автоответчика яростно мигала, как
будто всем ее знакомым вздумалось позвонить именно сегодня. И что-то все-таки
случилось. Внезапно она поняла это. Что-то случилось, чем и объясняются звонки
на радиотелефон… а она, дура набитая, отключила его, чтобы на нее не пялились
окружающие. Что-то все-таки произошло, скорее всего в Эттингере. Кто-то
пострадал. Или, упаси Бог…
Она шагнула в кабинет, нащупала выключатель на стене справа
от двери, и вдруг оцепенела, озадаченная тем, что обнаружили ее пальцы. Рычажок
выключателя был поднят, и это означало, что свет должен гореть, но не горел.
Анна дважды щелкнула выключателем — вверх-вниз, вверх-вниз,
— хотела было сделать это и в третий раз, но в этот миг на ее правое плечо
опустилась рука.
Она закричала в ответ на по-хозяйски уверенное
прикосновение, закричала в полный голос, издавая душераздирающий вопль, перед
которым меркли голоса героинь фильмов ужасов, а когда другая рука вцепилась ей
в левое предплечье, когда сильные руки повернули ее и перед глазами возник
темный силуэт на фоне яркого света из кухни, она закричала снова.
Существо, прятавшееся за дверью и поджидавшее ее, был не
человек. Над макушкой его головы торчали рога, казавшиеся разбухшими от
странных наростов. Это был…
— Viva el toro, — произнес густой голос, и она поняла, что
на самом деле перед ней человек, мужчина в маске, но эта мысль не принесла ей
облегчения, потому что она догадывалась, она почти не сомневалась в том, кто
именно стоит перед ней.
Анна вырвалась из его рук и попятилась к письменному столу.
Она по-прежнему ощущала запах одеколона «Инглиш Лед ер», но теперь к нему
примешивались и другие. Горячая резина. Пот. И моча. Не ее ли случайно? Неужели
она обмочилась от страха? Она не знала. Нижняя часть ее тела полностью онемела.
— Не прикасайтесь ко мне, — сказала она дрожащим голосом,
разительно отличающимся от привычного спокойно-властного тона. Вытянув руку за
спиной, она попыталась нащупать кнопку вызова полиции. Где-то она есть, черт
возьми, где-то здесь, погребенная под кипами бумаг.
— Анна-Анна-бо-Банна, банана-фанна-фо-Фанна, — нараспев
протянул человек в рогатой маске с интонациями глубокой задумчивости, затем
рывком захлопнул за собой дверь. Они очутились в кромешной тьме.
— Не подходите, — выдавила она, обходя вокруг стола, скользя
вдоль стола. Если бы только ей удалось проскочить в туалет, запереться…
— Фи-фай-мо-Манна…
Слева от нее. И близко. Она бросилась в противоположную
сторону, но недостаточно проворно. Ее обхватили крепкие руки. Она снова
попыталась закричать, но руки сжали ее мертвой хваткой, выдавливая воздух из
легких. У нее перехватило дыхание.
«Будь я Мизери Честин, я бы..,» — подумала она, и в эту
секунду зубы Нормана впились в ее горло, он терся об нее всем своим телом, как
озабоченный подросток на аллее Проституток, а потом его зубы прокусили ее
горло, и что-то теплое полилось по груди, но она уже больше ничего не ощущала.
7
К тому времени, когда прозвучали последние вопросы,
подписаны последние заявления и заполнены все бланки, голова Рози кружилась,
как волчок, ее не покидало легкое чувство собственной нереальности, словно
после растянувшегося на весь день изнурительного экзамена.
Густафсон вышел из комнаты, чтобы подшить документы в нужную
папку, неся бумаги перед собой так, будто держал в руках чашу Грааля, и Рози
встала. Она направилась к Биллу, который поднялся одновременно с ней. Герт
покинула комнату чуть раньше, отправившись на поиски туалета.
— Мисс Макклендон? — окликнул ее Хейл. Усталость Рози
мгновенно испарилась, уступив место внезапному тошнотворному предчувствию. Хейл
стоял рядом; она осталась с ним наедине, Билл слишком далеко, чтобы услышать
что-либо из сказанного, и, когда коп откроет рот, он заговорит тихим
заговорщическим тоном. Он посоветует ей прекратить молоть чепуху о муже,
бросить эти глупости поскорее, пока еще есть время, если ей не хочется
нарваться на дополнительные неприятности. Коп порекомендует ей вообще никогда
не распространяться о полицейских, держать рот закрытым до тех пор, пока
кто-либо из них: а) не задаст ей вопрос или б) не расстегнет брюки. Он напомнит
ей, что все происходящее — чисто семейное дело, что…
— Я твердо намерен разыскать его, — тихо проговорил Хейл. —
Не знаю, смогут ли мои слова убедить вас, как бы я ни старался, но все равно, —
мне кажется, вы должны услышать. Я твердо намерен найти его. Обещаю.
Она посмотрела на него с раскрытым от удивления ртом.
— Я собираюсь сделать это, потому что он убийца, потому что
он сумасшедший, потому что он опасен. И еще я собираюсь сделать это оттого, что
мне не нравится, с каким видом вы оглядываетесь и подпрыгиваете всякий раз,
когда где-нибудь хлопает дверь. И как вы сжимаетесь при каждом движении моих
рук.
— Я не пони…
— Да все вы прекрасно понимаете. Вы ничего не можете с собой
поделать. Но это не страшно, потому что я знаю, отчего вы так себя чувствуете.
Будь я женщиной и пройди через то, что довелось вынести вам…
Он не договорил и посмотрел на нее вопросительно.
— Вам никогда не приходило в голову, что вы жутко везучая—
остаться в живых после такого?
— Да, — кивнула она. Ее дрожащие неги подкашивались. Билл
стоял за ограждением и следил за ней с явной тревогой. Она попыталась
улыбнуться ему и подмяла палец — еще минутку.
— Вам действительно повезло, — заверил ее Хейл, Он оглядел
помещение, и Рози проследила за его взглядом. За одним столом полицейский
записывал показания плачущего подростка в свитере со школьной эмблемой на
груди. За другим, в этот раз отгороженным высоким, от пола до потолка, стеклом
с проволочной сеткой, полицейский в форме и детективный инспектор, снявший
пиджак, так был виден пристегнутый к ремню служебный пистолет тридцать восьмого
калибра, склонились над столом, едва не стукаясь лбами, изучая разложенные
снимки. Перед рядом видеотерминалов, в противоположном конце комнаты, Густафсон
обсуждал свой отчет с парнем, которому, как показалось Рози, не больше
шестнадцати лет.
