— Это опять Рози Макклендон, — сказала она. — Нас прервали.
— Она сделала намеренную паузу, затем продолжила. — Черт возьми, вру я,
конечно. Просто разволновалась и случайно выдернула из розетки телефонный шнур.
Тут сейчас творится что-то невообразимое.
— Да, мэм. По просьбе Рози Макклендон к дому восемьсот
девяносто семь по Трентон-стрит направлена машина скорой помощи. К нам также
поступили сообщения о стрельбе по тому же адресу, мэм; вы хотели сообщить об
огнестрельном ранении?
— Думаю, да.
— Вы не хотите поговорить с полицией? — Я хочу поговорить с
лейтенантом Хейлом. Он детектив, поэтому соедините меня с отделом расследований
— О-РАС или как вы там его называете.
Последовала пауза, а когда оператор службы девятьсот
одиннадцать заговорила, ее голос меньше походил на голос робота.
— Да, мэм, мы называем отдел расследований О-РАС. Минуточку,
я сейчас соединю вас.
— Спасибо. Вам нужен мой телефонный номер, или компьютер его
уже засек? Откровенное удивление.
— Нам известен ваш номер, мэм.
— Я так и думала.
— Не кладите трубку, соединяю. Ожидая, она взяла бутылку
пепси и помахала ею перед носом — точно так же, как тем маленьким флакончиком.
Ей показалось, что она ощутила легчайший, почти неуловимый запах горечи… или ей
всего лишь померещилось. Ну да не все ли равно? Либо он ее выпьет, либо нет.
«Ка, — подумала она — и тут же вслед: — Что?»
Прежде, чем она успела найти объяснение странному слову, в
трубке раздался щелчок.
— Отдел расследований, сержант Уильяме.
??на попросила соединить ее с лейтенантом Хейлом, сержант
велел подождать минутку. За дверью комнаты, в коридоре, продолжался обмен
негромкими вопросами и стонущими ответами. Сирены звучали гораздо ближе.
4
— Алло, Хейл слушает, — неожиданно рявкнул голос в
телефонной трубке. Совсем непохоже на сдержанного, воспитанного человека, с
которым она разговаривала недавно. — Это вы, мисс Макклендон?
— Да…
— С вами все в порядке? — Все еще лающим тоном, и она
невольно припомнила всех тех копов, которые за четырнадцать лет перебывали в их
гостиной, наполняя ее вонью своих носков. В его голосе явственно ощущалось
нетерпение, нежелание ждать, пока она сама сообщит нужную ему информацию; нет,
он расстроен и вынужден танцевать у ее ног, тявкая, как терьер.
«Одно слово, мужчина», — подумала она, закатывая глаза.
— Да. — Она говорила медленно, как воспитатель детсадовской
группы на площадке для игр, пытающийся успокоить зашедшегося в плаче ребенка. —
Да, со мной все в порядке. Как и с Биллом — мистером Штайнером. С нами все в
порядке.
— Это ваш муж? — Если бы голос повысился на тон или даже
полтона, его можно было бы назвать паническим криком. Бык, мечущийся в чистом
поле в поисках красной тряпки, вызвавшей его ярость. — Это Дэниеле?
— Да. Но он исчез. — Она помолчала, потом добавила: — И я не
знаю куда.
«Но, надеюсь, там, куда он попал, очень жарко, и система
кондиционеров не работает».
— Мы найдем его, — заверил ее Хейл. — Обещаю, мисс
Макклендон— мы найдем его.
— Удачи вам, лейтенант, — мягко произнесла она,
поворачиваясь к открытой дверце шкафа. Она осторожно прикоснулась к левой руке
чуть выше локтя, где еще чувствовалось ослабевающее тепло от браслета. —
Простите, мне некогда разговаривать с вами. Норман ранил соседа, живущего
этажом выше, и я хочу посмотреть, не нужна ли моя помощь. Вы приедете?
— Черт возьми, вы в этом сомневаетесь?
— Тогда увидимся здесь. До свидания. — Она положила трубку,
не давая ему времени ответить.
Дверь распахнулась, в комнату вошел Билл, и в этот момент за
его спиной в коридоре загорелся свет. Он удивленно огляделся.
— Должно быть, предохранитель… Значит, Норман успел побывать
в подвале. Но если он собирался…
Не договорив, он поперхнулся, и его схватил приступ сильного
кашля. Он согнулся, скривившись от боли, прижимая ладони к распухшей шее,
покрытой пятнами синяков.
— Держи. — Она протянула ему бутылку пепси. — Выпей. Только
что из холодильника, но, надеюсь, ты не простудишься.
Билл взял бутылку, сделал несколько глотков, затем отнял
бутылку от губ и озадаченно посмотрел на нее. — Странный какой-то вкус, —
заметил он.
— Наверное, из-за того, что твое горло распухло. Возможно,
не обошлось без кровотечения, и поэтому вкус кажется тебе странным. Пей, пей до
дна. От твоего кашля у меня сердце болит.
Он осушил бутылку, поставил ее на кофейный столик, а когда
посмотрел на нее, Рози увидела в его глазах пустоту, которая испугала ее.
— Билл? Билл, что случилось? Тебе плохо?
Пустота не исчезала еще секунду-другую, затем он рассмеялся
и покачал головой.
— Ты не поверишь. Сказывается напряженность дня, пожалуй. Я…
— Что? Не поверю во что?
— Пару секунд я не мог вспомнить, кто ты такая, — признался
он. — Я не мог вспомнить твое имя. Но еще забавнее, что я не мог вспомнить, как
зовут меня.
Она засмеялась и шагнула к нему. На лестнице раздался
торопливый топот
нескольких человек — по всей видимости, прибыла бригада
скорой помощи, — но она не обратила на них внимания. Она обняла его и прижалась
как можно крепче.
— Меня зовут Рози. — сказала она. — Я Рози. Рози… настоящая.
— Точно, — кивнул он, целуя ее в висок. — Рози, Рози, Рози,
Рози, Рози.
Она закрыла глаза, прижалась лицом к его плечу и в темноте
под опущенными веками увидела ужасную пасть чудовищного паука и блестящие глаза
лисицы, глаза, слишком неподвижные, чтобы по ним можно было определить, безумен
ли смотрящий или пребывает в здравом рассудке. Она увидела все это и поняла,
что образы будут преследовать ее долгое, очень долгое время. А в голове тяжелым
колокольным эхом зазвенели два слова:
«Я плачу».
5
Лейтенант Хейл закурил, не удосужившись даже спросить
позволения, закинул ногу за ногу и посмотрел на Рози Макклендон и Билла
Штайнера— двух человек, страдающих от классического приступа любовной
лихорадки; каждый раз, когда их взгляды встречались, Хейл буквально видел, как
в их зрачках вспыхивало: «ПЕРЕГРУЗКА». Одного этого хватило бы, чтобы вызвать у
него подозрение — не сами ли они расправились с поднявшим такую суматоху
Норманом? Но он прекрасно осознавал всю беспочвенность собственных подозрений.
Кто угодно, только не они. Не из тех они людей, говоря откровенно.
