Из расписания рейсов компании «Континентал» следовали три
возможности, но Норман счел третью наименее вероятной — автобус, отправлявшийся
на юг в час сорок пять. Вряд ли она отважилась бы шататься по вокзалу так
долго. Таким образом, оставалось два варианта: большой город, расположенный в
ста пятьдесяти милях, и другой, еще более крупный город в самом сердце Среднего
Запада.
И затем он совершил шаг, который, как теперь постепенно
убеждался, стал ошибкой, стоившей ему по меньшей мере двух недель: он
предположил, что она не захочет уезжать далеко от дома, далеко от мест, где
выросла — кто угодно, но не такая перепуганная незаметная мышка, как она. Но
вот теперь…
На своих ладонях Норман увидел сеточку белых полукружий. Они
остались от ногтей, впившихся в ладони, но настоящий их источник располагался у
него в голове — раскаленная печь, на которой кипел, переливаясь через край,
бульон мыслей о сбежавшей жене.
— Советую тебе не забывать о страхе, — пробормотал он. — А
если ты случайно забыла, что это такое, я обещаю напомнить тебе.
Да. Он выкопает ее хоть из-под земли. Без Роуз все, что случилось
этой весной, — сенсационное разоблачение преступной банды, хорошая пресса,
репортеры, которые время от времени удивляли его уважительными и умными
вопросами, даже продвижение по служебной лестнице, — не имело ровно никакого
значения. И женщины, с которыми он спал с тех пор, как Роуз ушла из дому, тоже
не имеют значения. А что же тогда? То, что она от него ушла, А еще обиднее то,
что он не питал ни малейших подозрений на этот счет. Но самое неприятное
заключается в том, что она украла его кредитную карточку. Воспользовалась ею
всего один раз, и сняла каких-то триста пятьдесят долларов, но не в этом дело.
Дело в том, что она взяла предмет, принадлежавший ему, она забыла, кто самый
жестокий и безжалостный хищник в джунглях, мать ее так, и поплатится за свою
забывчивость. И цена расплаты будет очень высокой. Очень.
Одну женщину из тех, с кем спал после побега Роуз, он
задушил. Задушил ее, а потом увез труп и сбросил за башней элеватора на
западном берегу озера. И что, в случившемся он тоже должен винить свой
неукротимый темперамент? Он не знал, но подобные мысли свойственны лишь психам.
Он выбрал женщину из толпы покупательниц у мясного прилавка магазина на
Фремонт-стрит — невысокую миловидную брюнетку в пестрых, как оперение павлина,
обтягивающих леггинсах и с большущей грудью, не вмещавшейся в бюстгальтер.
Собственно, он не видел, в какой степени она походила на Роуз (во всяком
случае, сейчас он убеждал себя в этом и, похоже, по-настоящему верил), до того
момента, когда остановил дежурную машину, неприметный «шевроле» четырехлетнего
возраста на западном берегу озера. Она повернула голову, и свет прожекторов,
установленных на крыше ближайшего элеватора, на мгновение упал на ее лицо и
осветил его так, под таким углом, что секунду-другую ему казалось, будто перед
ним Роуз, что шлюха стала Роуз, той сучкой, которая бросила его, не оставив
даже записки, не сказав ни единого проклятого слова, и, не успев сообразить,
что делает, Норман схватил бюстгальтер и обмотал его вокруг шеи проститутки…
Следующее, что он увидел, — это торчащий изо рта язык и глаза, вылезающие из
орбит, как стеклянные шарики. А хуже всего было, что теперь, удавив шлюху, он
увидел: она совершенно не похожа на Роуз. Совершенно.
Что ж, он не ударился в панику… собственно, с чего ему
паниковать? В конце концов, это не первый раз. Знала ли об этом Роуз? Чувствовала
ли она? Не потому ли она сбежала? Ибо почувствовала, что он может…
— Не впадай в маразм, — пробормотал он и прикрыл глаза.
И зря. Ему привиделось то, что в последнее время слишком
часто видел во сне: зеленая кредитная карточка банка «Мерчентс», выросшая до
неимоверных размеров и плавающая в темноте, как выкрашенный 8 цвет долларовой
банкноты дирижабль. Он поспешно открыл глаза. Ладони болели. Разжал пальцы и
без особого удивления посмотрел на наполняющиеся кровью раны. Он давно привык к
вспышкам своего гнева— темперамент! — и знал, что с ним делать: надо просто
взять себя в руки. Поставить ситуацию под контроль. Это означает, что он должен
поразмыслить, составить в голове план, для чего следует начать с анализа уже
известного.
Он созвонился с полицейским управлением ближнего из двух
городов, представился и затем описал внешность Роуз, сказав, что она проходит в
качестве главного подозреваемого лица по крупному скандалу, связанному с
получением денег по кредитной карточке (почему-то карточка представлялась ему
тягчайшим из ее поступков, он больше не мог выбросить из головы зеленый
пластиковый прямоугольник). Он назвал ее имя — Роуз Макклендон, — уверенный,
что она вернулась к девичьей фамилии. Если окажется, что по-прежнему носит его
фамилию — что ж, сделает вид, что это забавное совпадение: полицейский,
расследующий дело, и главный подозреваемый — однофамильцы. Такие случаи истории
известны. Кроме того, речь идет о фамилии Дэниеле, а не Тржевски или Бьюшатц.
Он также отправил факсом два снимка Роуз, в профиль и анфас.
На одной фотографии, сделанной в прошлом августе, она сидела на ступеньках
перед дверью
черного хода. Ее сфотографировал Рой Фостер, его
приятель-полицейский. Снимок вышел не очень хороший — в основном из-за того,
что на нем отчетливо видно, сколько жира накопилось у нее под кожей с тех пор,
как ей перевалило за тридцать, — однако он был черно-белым и с достаточной
ясностью давал представление о чертах ее лица. Второй снимок стал плодом
вдохновенного творчества полицейского художника (Эла Келли, талантливого
сукиного сына, который сотворил это чудо в неурочное время по личной просьбе
Нормана) и изображал ту же женщину, но с шарфиком на голове.
Полицейские из того города навели справки в нужных местах,
задали вопросы нужным людям, посетили нужные точки — убежища для бездомных,
дешевые отели, захудалые пансионы, где без труда можно заглянуть в списки
постояльцев, если вам, конечно, известно, кого и как просить, — но все без
толку. Норман сам осоловел от бесконечных телефонных переговоров, на которые
тратил каждую выдававшуюся свободную минуту, с возрастающим раздражением
выискивая хоть какой-то след. Он даже заплатил за предоставленный ему список
тех, кто в течение последних недель подал заявление на получение водительских
прав, но все безрезультатно.
Мысль о том, что она скрылась бесследно, ушла от
справедливого возмездия, избежала наказания за свои поступки (из которых самым
тяжким грехом было похищение кредитной карточки), все еще не возникала в его
сознании, однако он с неохотой приходил к выводу, что все-таки остановила свой
выбор на другом городе, что из-за страха двести пятьдесят миль до первого
города показались ей недостаточным расстоянием.
Впрочем, и восемьсот миль — тоже не так уж и далеко, как она
вскоре узнает.
Как бы там ни было, хватит рассиживаться. Пора найти
какую-нибудь тележку и заняться переноской своего имущества в новый кабинет, на
два этажа выше. Он опустил ноги с письменного стола, и в этот момент зазвенел
телефон. Он поднял трубку.
