С улыбкой — удивительно, но улыбка, редко появлявшаяся на
лице Герт, придавала ему довольно печальный вид — Герт подхватила Синтию,
подняла ее над головой, широко расставив ноги, похожая на крепкое дерево, затем
начала вращать ее, словно пропеллер самолета.
— Э-э-э-э-э-и-и-и-й, меня щас стошнит! — запросила пощады
Синтия, захлебываясь от смеха. От быстрого вращения она превратилась в круг, в
котором мелькали зелено-оранжевые полосы волос и пятна психоделической фуфайки.
— Э-э-э-э-э-и-и-и-й, я щас КОНЧУ!
— Герт, достаточно, — произнес тихий голос. У основания
лестницы стояла Анна Стивенсон. Она в очередной раз оделась в черное с белым
(Рози видела на ней и другие сочетания цветов, но не часто): сужающиеся книзу
черные брюки и белую шелковую блузку с длинными рукавами и высоким воротником.
Рози позавидовала элегантной внешности Анны. Элегантность Анны Стивенсон всегда
вызывала у нее зависть.
С выражением легкого смущения на лице Герт осторожно
опустила Синтию и поставила на ноги.
— Я в порядке, Анна, — сказала Синтия. Сделав четыре
неверных шага по матам, она зацепилась за собственную ногу, шлепнулась на пол и
захихикала.
— Вижу, — сухо заметила Анна.
— Зато я швырнула Герт, — заявила она. — Жаль, что вы не
видели. По-моему, это мой самый большой подвиг в жизни. Честное слово.
— Я в этом не сомневаюсь, однако Герт скажет вам, что она
сама себя бросила. Вы просто помогли ее телу сделать то, что оно уже собралось
сделать.
— Наверное, вы правы, — согласилась Синтия. Она боязливо
поднялась с матов и тут же опять шлепнулась на задницу (вернее, ту часть тела,
где она должна располагаться) и снова захихикала. — Черт возьми, как будто
кто-то поставил всю комнату на проигрыватель!
Анна пересекла комнату и приблизилась к сидевшим на стульях
Рози и Пэм.
— Что это у вас? — спросила она Рози.
— Картина. Я купила ее сегодня днем. Для новой квартиры,
когда получу ее. Повешу в своей комнате. — Затем с опаской добавила: — Что вы о
ней скажете?
— Не знаю — давайте поднесем ближе к свету. Анна взяла
картину с двух сторон, перенесла на противоположный край комнаты и установила
на стол для пинг-понга. Пять женщин полукругом сгрудились вокруг стола. Нет,
оглянувшись, заметила Рози, теперь их уже семеро. К пятерке, спустившись по
лестнице, присоединились Робин Сент-Джеймс и Консуэло Дельгадо. Они
остановились за спиной у Синтии, заглядывая через ее узкие костлявые
подростковые плечи. Рози ожидала, что кто-то из женщин заговорит первой —
скорее всего, воцарившуюся тишину нарушит Синтия, — но все продолжали молчать,
и когда пауза затянулась, она почувствовала слабый нервный озноб.
— Ну? — проговорила она. — Что вы думаете? Кто-нибудь,
скажите хоть слово.
— Странная картина, — заметила Анна.
— Верно, — подтвердила Синтия. — Чудная какая-то. По-моему,
я что-то подобное видела, не помню только где.
Анна смотрела на Рози.
— Почему вы купили ее, Рози?
Рози пожала плечами, ощущая непонятный страх.
— Не знаю, смогу ли объяснить толком. Мне показалось, что
она… взывала ко мне.
Неожиданная улыбка Анны удивила ее и у нее отлегло от
сердца.
— Все правильно, — кивнула Анна. — В этом и состоит суть
искусства, как мне кажется, и не только живописи — то же самое происходит с
книгами, скульптурой, даже с замками из песка. Иногда произведения искусства
просто взывают к вам, вот и все. Словно голоса тех людей, кто их создал, звучат
у вас в голове. Но эта картина… она кажется вам красивой, Рози?
Рози посмотрела на картину, пытаясь увидеть ее такой, какой
она показалась ей в ломбарде «Либерти-Сити», когда безмолвный язык холста
заговорил с ней с такой силой, что она замерла на полпути как вкопанная, и все
остальные мысли вылетели у нее из головы. Она посмотрела на светловолосую
женщину в тоге маренового цвета (или в хитоне — так, кажется, назвал ее одежду
мистер Леффертс), стоящую в высокой траве на вершине холма, снова заметила
толстую косу, свисавшую вдоль спины, золотой браслет над правым локтем. Затем
она позволила своему взгляду переместиться к разрушенному храму и поверженной
статуе
(Бога)
у подножия холма. К предметам, на которые глядит женщина в
тоге.
«Откуда ты знаешь, что она смотрит именно на них? Как ты
можешь знать? Она же стоит к тебе спиной! Ты ведь не видишь ее лица!»
Да, все верно… но ведь ей больше не на что глядеть, разве не
так?
— Нет, — медленно проговорила Рози. — Я купила ее не потому,
что она показалась мне красивой. Я купила ее потому, что она показалась мне
сильной. Она остановила меня на пути; значит, она действительно обладает
какой-то силой. Разве для того, чтобы считаться хорошей, картина обязательно
должна быть красивой, как вы полагаете?
— Нет, — ответила Консуэло. — Вспомни Джексона Поллока. Его
произведения никто не мог назвать красивыми, но энергии в них, хоть отбавляй.
Или Диана Арбус, например.
— Это еще кто такая? — поинтересовалась Синтия.
— Знаменитый фотограф. И знаменитой она стала благодаря
снимкам женщин с бородой и портретам карликов с сигаретами в зубах.
— Ух ты. — Синтия задумалась над услышанным, и ее лицо
внезапно вспыхнуло светом пойманного воспоминания. — Точно! Я уже видела
однажды эту картину на одной званой вечеринке с коктейлями. В художественной
галерее. Галерея принадлежала парню по имени Эпплторп, Роберт Эпплторп, и
представляете, что потом оказалось? Что он развлекается с другим парнем! Серьезно!
И по-настоящему, не понарошку, как те, что на обложках журналов для педерастов.
Он старался, прилагал все усилия, работал не на страх, а на совесть. Вы даже не
представляете, что мужик может иметь такую ручку от швабры между…
— Мэпплторп, — сухо произнесла Анна.
— Что?
— Мэпплторп, а не Эпплторп.
— Возможно. Я не помню точно.
— Он умер.
— Да? — нахмурилась Синтия. — От чего же?
— От СПИДа. — Анна не сводила глаз с картины Рози и говорила
рассеянным тоном. — Известного в некоторых кварталах как болезнь
гомосексуалистов.
— Ты говоришь, что уже видела эту картину, — пророкотала
Герт. — Где ты ее видела, кротка? В той же художественной галерее?
— Нет. — Пока речь шла о Мэпплторпе, на лице Синтии читалась
явная заинтересованность, теперь же ее щеки порозовели, а уголки рта изогнулись
в слабой защитной улыбке. — И вообще, это была не та же самая картина, знаете,
но…
