«Ты справишься, Рози, — заверил ее внутренний голос, но
теперь его убежденность звучала фальшиво. — У тебя все прекрасно получилось на
уличном перекрестке, ты справишься и здесь».
Она совсем не удивилась, почувствовав, что внутренний голос
не убедил ее. Однако ее по-настоящему поразила последовавшая затем мысль:
«Женщина на картине не испугалась бы; такой чепухи женщина в мареновом хитоне
ни капельки не испугалась бы».
Это же смешно, люди добрые; если бы женщина на картине была
настоящей, она жила бы в античном мире, где кометы считались предвестниками
несчастья, боги бродили по верхушкам гор, а большинство людей от рождения до
смерти даже не видели, что представляет собой книга. Если бы женщина из тех
времен перенеслась в такую комнату, этот стеклянный кубик с холодным светом и
стальной змеиной головой, торчащей из крышки единственного стола, она либо с
воплем бросилась к двери, либо потеряла бы сознание на месте.
Но тут Рози почему-то показалось, что светловолосая женщина
в мареновом хитоне на вершине холма ни разу в жизни не теряла сознания на
месте, и для того, чтобы заставить ее закричать, обыкновенной обстановки
современной студии звукозаписи отнюдь не достаточно.
«Ты думаешь о ней так, словно она настоящая, — произнес
голос в глубине ее сознания. В нем ощущалась явная нервозность. — Ты уверена,
что поступаешь правильно?»
«Если она поможет мне пройти через это испытание, то да», —
подумала она в ответ.
— Рози? — донесся из динамиков голос Роды Саймоне. — С вами
все в порядке?
— Да, — ответила она, с облегчением отмечая, что все еще
способна издавать звуки, правда, слегка квакающие. — Во-первых, у меня в горле
пересохло. Во-вторых, мне страшно до смерти.
— Слева под столом вы найдете небольшой холодильник с водой
«Эвиан» и фруктовыми соками, — сказала Рода. — Что касается страха, это вполне
естественно. Он пройдет, не переживайте.
— Пожалуйста поговорите еще немного, Рози, — попросил
Куртис. Он уже надел наушники и возился со своей аппаратурой, щелкая
переключателями и передвигая рычажки настройки.
Паника действительно проходила — благодаря женщине в
мареновом хитоне. В качестве успокоительного средства мысли о ней могли
сравниться с пятнадцатью минутами раскачивания в кресле Винни-Пуха.
«Нет, это не она, это ты, — заверил ее глубинный голос. —
Это ты стоишь на вершине холма, подружка, по крайней мере сейчас, и не она
помогла тебе; ты сама успокоилась. И сделай мне одолжение, будь столь любезна,
независимо от того, чем закончится прослушивание, договорились? Постарайся не
забыть, кто здесь настоящая Рози, а кто— Рози Настоящая».
— Неважно, о чем, просто говорите, — добавил Куртис. — О
чем, не имеет значения.
На мгновение она совершенно растерялась. Взгляд ее опустился
к лежащим на столе листкам. Первый представлял собой репродукцию обложки книги.
На ней изображалась плохо одетая женщина, к которой приближался угрожающего
вида сутулый и небритый мужчина с ножом. У мужчины были усы, и мысль, настолько
мимолетная, что она едва успела уловить ее
(давай повеселимся крошка мы сделаем это по-собачьи)
пролетела мимо ее сознания, как зловонный выдох.
— Я собираюсь прочесть книгу, которая называется «Сияющий
луч», — заговорила она, надеясь, что ее голос звучит нормально. — Она была
издана в тысяча девятьсот пятьдесят первом году издательством «Лайон Букс»,
маленькой компанией, выпускавшей книги в мягких переплетах. Хотя на обложке
написано, что автором является… хватит или еще?
— Магнитофон настроен, — сообщил Куртис, отталкиваясь ногами
и перекатываясь в кресле на колесиках от одного конца панели с аппаратурой к
другому. — Поговорите еще чуть-чуть, пока я займусь эквалайзером.
— Отлично, отлично, — вставила Рода, и Рози подумала, что
облегченные интонации в голосе режиссера ей не почудились.
Слегка приободрившись, она снова обратилась к микрофону.
— На обложке значится, что автор книги — некий Ричард Расин,
однако мистер Леффертс — Роб — говорит, что на самом деле книгу написала
женщина по имени Кристина Белл. Книга является частью несокращенного
радиосериала «Женщины в масках», и я получила эту работу, потому что женщине,
которая должна была читать романы Кристины Белл, предложили…
— У меня все, — перебил ее Куртис Гамильтон.
— Боже мой, она говорит, как Лиз Тейлор в «Баттерфилд-8», —
заметила Рода и вдруг зааплодировала.
Робби кивнул. Он улыбался, явно довольный и Рози, и собой.
— Рода будет подсказывать и помогать вам, но если вы
прочитаете так, как читали «Темные аллеи» возле «Либерти-Сити», мы все будем
счастливы.
Рози наклонилась, едва успев остановиться, чтобы не
стукнуться головой о крышку стола, и достала из холодильника бутылку воды
«Эвиан». Открывая ее, она обратила внимание на заметную дрожь в руках.
— Я постараюсь сделать все, что могу. Обещаю.
— Мы знаем, — откликнулся он.
«Думай о женщине на холме, — велела себе Рози. — Подумай о
том, как она стоит на вершине прямо сейчас, не боясь ничего — того, что
приближается к ней в ее мире, того, что подкрадывается за ее спиной из моего.
Она безоружна, и все же не боится — тебе совсем не
обязательно заглядывать ей в лицо, чтобы понять это, ты видишь, что ей не
страшно, по изгибу спины. Она…»
— …готова ко всему, — пробормотала Рози, Робби приник к
стеклу со своей стороны.
— Простите? Я не расслышал.
— Я сказала, что готова, — произнесла Рози.
— Уровень отличный, — вставил Куртис и повернулся к Роде,
которая положила перед собой рядом с блокнотом свою копию романа. — Начинаем по
вашей команде, маэстро.
— Отлично. Рози, давайте покажем им, как надо работать, —
сказала Рода.
— Кристина Белл. «Сияющий луч». Заказчик — «Аудио консептс».
Режиссер — Рода Саймоне. Читает Рози Макклендон. Лента пошла. Начинайте читать
на счет раз, и… раз!
«Господи, я не могу!» — в неведомо какой раз подумала Рози.
Затем сузила поле своего сознания до единственного ослепительно яркого образа:
она представила золотой браслет, надетый на правую руку женщины в мареновом
хитоне чуть выше локтя. И когда образ выкристаллизовался в мозгу, свежие волны
паники отступили.
— Глава первая.
Нелла догадалась, что ее преследует мужчина в поношенном
плаще, только тогда, когда оказалась между уличным фонарем и замусоренным
переулком слева, разверстым, как челюсти старика, умершего с непережеванной
пищей во рту. Но было уже поздно. Она услышала топот ботинок со стальными
набойками на каблуках. Топот приближался, и большая грязная рука потянулась к
ней из темноты…»
