Норман повернул голову и посмотрел в окно. Еще не стемнело,
но до вечера совсем недолго. Во всяком случае, достаточно поздно, чтобы
отправляться в путь. Он не хочет опаздывать к назначенному сроку. Он раздавил
сигарету в переполненной пепельнице, стоящей на ночном столике рядом с
телефоном, спустил ноги с кровати и начал одеваться.
Что приятно: никуда торопиться не надо, у него поднакопилось
изрядное количество отгулов за работу в выходные дни, и, когда он захотел взять
их все сразу, капитан Хардэуэй согласился, не медля ни секунды. Для этого,
насколько мог судить Норман, имелось две причины. Во-первых, телевидение и
газеты превратили его в героя месяца; во-вторых, капитану Хардэуэю он не
нравился, тот дважды направлял на него ищеек из отдела внутренних расследований
за превышение служебных полномочий и применение излишней жесткости, поэтому,
без сомнений, был рад избавиться от него хотя бы на некоторое время.
— Сегодня, сучка, — пробормотал Норман, спускаясь на лифте в
компании собственного отражения в старом усталом зеркале на дальней стене
кабины. — Сегодня вечером, если мне повезет. А я чувствую, что мне повезет.
У тротуара вытянулась линия такси, но Дэниеле прошел мимо
машин. Таксисты запоминают поездки, иногда они запоминают лица. Нет, в этот раз
он снова сядет на автобус. Городской автобус. Он быстрым шагом направился к
остановке, раздумывая по пути, действительно ли он пребывает в удачливом
настроении или ему это только кажется. Норман решил, что не обманывает себя. Он
знал, что до нее рукой подать. Знал, потому что ему удалось найти дорожку в ее
образ мышления.
Автобус — зеленого цвета, ему нужна зеленая линия — вырулил
из-за угла и подкатил к тому месту, где стоял Норман. Он вошел, заплатил за
билет, уселся в дальнем конце — слава Богу, сегодня не надо играть роль Роуз —
и посмотрел в окно, где мелькали, сменяя друг друга, названия баров,
ресторанов, магазинов. «ДЕЛИКАТЕСЫ». «ПИВО». «ПИЦЦА ЦЕЛИКОМ И ЛОМТИКАМИ».
«СТРИПТИЗ-КЛУБ».
«Тебе здесь не место, Роуз, — подумал он, когда автобус
проезжал мимо ресторана под названием „Попе Китчей“. „Говядина исключительно из
Канзаса“ сообщала кроваво-красная неоновая вывеска в витрине. — Тебе здесь не
место, но это не страшно, потому что теперь здесь я. Я приехал, чтобы увезти
тебя домой. Во всяком случае, чтобы увезти куда-нибудь».
Паутина неоновых вывесок и темнеющий бархат неба вызвали в
нем воспоминания о тех днях, когда жизнь Не представлялась такой странной и не
вызывала клаустрофобии, как стены комнаты, которые вдруг начали сжиматься,
грозя расплющить тебя. Когда загорался неон приходила пора веселья — так было
почти всегда на протяжении относительно простых лет его молодости. Ты находишь
место, где неон горит ярче всего, и проскальзываешь внутрь. Те дни давно
миновали, но большинство полицейских — большинство хороших полицейских — знают,
как нужно двигаться после наступления темноты. Как проскользнуть за неоновую
вывеску, как застать врасплох уличную мразь. Коп, неспособный незаметно
двигаться в темноте, долго не живет.
Наблюдая за тем, как проскакивают в окне автобуса неоновые
рекламы, Норман решил, что Каролина-стрит должна уже находиться где-то
поблизости. Он встал с кресла, подошел к выходу и остановился, держась за
поручень. Когда автобус затормозил и двери с шипением раскрылись, он, не говоря
ни слова, спустился по ступенькам и растворился в темноте.
В киоске при отеле он купил схему города, заплатив шесть
долларов пятьдесят центов, — мародерство, однако цена расспросов может
оказаться еще выше. Почему-то люди хорошо запоминают тех, кто спрашивает у них,
как пройти к тому или иному месту; удивительно, но иногда лица сохраняются в
памяти даже через пять и более лет. Так что лучше за справками ни к кому не
обращаться. На тот случай, если что-то случится. Скорее всего, все пройдет без
сучка и задоринки, но осторожность никогда не бывает излишней.
В соответствии с картой, Каролина-стрит пересекалась с
Бьюдрай-плейс в четырех кварталах к западу от автобусной остановки.
Непродолжительная приятная прогулка теплым вечером. Бьюдрай-плейс— это улица,
на которой живет еврейчик из «Помощи путешественникам».
Сунув руки в карманы, Дэниеле медленно шагал по тротуару,
по-настоящему наслаждаясь прогулкой. На его лице застыло скучающее и слегка
глуповатое выражение, и никто из встречных прохожих не заподозрил бы, что все
его органы чувств напряжены, как мышцы спортсмена перед стартом. Он изучал
каждую проезжавшую мимо машину, каждого пешехода, с особым вниманием выискивая
взглядом тех, кто смотрел бы в его сторону. Тех, кто видел бы его. Таковых не
оказалось, и это хорошо.
Добравшись до дома Тампера — еще одна улыбка фортуны, потому
что это действительно был отдельный дом, а не меблированная квартира в
пансионе, — он дважды прошел мимо, глядя на машину, стоящую на подъездной
дорожке, и на свет в окне первого этажа. Окно гостиной. Жалюзи подняты, но
шторы задернуты. Через них он видел неясное цветное пятно работающего
телевизора. Тампер не спит, Тампер дома, Тампер смотрит телевизор и, наверное,
хрумкает морковку, прежде чем отправиться к автовокзалу, где он постарается
помочь еще одной или двум женщинам, слишком глупым для того, чтобы заслуживать
помощи. Или слишком плохим.
Кольца на руке Тампера он не заметил, и по виду тот вообще
напоминал голубого, но лучше перестраховаться, нежели потом сожалеть. Норман
уверенно поднялся по подъездной дорожке и заглянул в «форд» четырех-или
пятилетней давности, пытаясь увидеть в салоне автомобиля признаки того, что его
владелец живет не один. Он не обнаружил ничего, что внушало бы подозрения.
Довольный, Норман поднял голову и оглядел тихую улицу.
Никого.
«У тебя нет маски, — подумал он»— Норман, у тебя нет даже
нейлонового чулка, чтобы натянуть на лицо; ты не побеспокоился об этом».
Да.
«Ты забыл об этом, верно?» Да нет,., не забыл. Просто он
подумал, что завтра, когда взойдет солнце, в мире станет на одного еврейчика
меньше. Потому что иногда неприятности происходят даже в тихих жилых кварталах
вроде этого. Бывает, в дом вламываются грабители, наркоманы, всякая дрянь, и
покой обитателей нарушают события, более привычные для других районов. «Дерьмо
может упасть на любого», как утверждают надписи на футболках и автомобильных
наклейках. И время от времени, как ни трудно в это поверить, дерьмо падает на
головы хороших, а не плохих людей. Например, на головы читающих «Правду»
еврейчиков, лезущих из кожи вон, чтобы помочь женам удрать от своих мужей.
Разве можно с этим мириться? Разве так следует управлять обществом?
Если каждый примется вести себя подобным образом, общество
совсем перестанет существовать.
Такое поведение действительно таит в себе угрозу обществу,
ибо большинство ведущих себя подобным образом добросердечных подонков не
получают заслуженного наказания. Однако большинство этих добросердечных
подонков не совершили фатальной ошибки: они не помогали его жене… а еврейчик
помог. Норман знал это так же хорошо, как свое собственное имя. Еврейчик, мать
его, совершил эту ошибку.
