Мисс Нельсон зааплодировала, а Смиттерс сказал:
– Отличная работа, Сэйди.
Но девочка шикнула на них и заявила:
– Это ещё не всё.
– Боже мой, – прошептала мисс Нельсон.
Тут Эйприл заметила цепь, которая бежала по потолку от полки с кастрюлями к светильнику над столом. По ней скользила дюжина лопаточек. Оказавшись прямо над листом с оладьями, они опустились, подцепили угощение и медленно понесли его по воздуху в сторону стола.
– Ох, очень мило, – сказала мисс Нельсон.
– Теперь Смиттерсу не придётся вставать, если он забудет что-нибудь в духовке, – заявила Сэйди.
– И правда, очень удобно, – ответил Смиттерс, и это была, наверное, самая странная беседа, которую когда-либо слышала Эйприл. Все были настолько… добры. И девочка не могла понять, зачем они так себя ведут.
– А теперь ешьте, пока горячее, ребята, – сказал Смиттерс, и Эйприл схватила печенье. Потом ещё одно. Потом третье – для полного счастья. Они были самыми тёплыми, мягкими, маслянистыми на ощупь печеньями, которые когда-либо трогала Эйприл, и девочка на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь ощущениями.
Наверное, именно поэтому она не смогла увернуться.
– Осторожно, – закричал Колин, но его заглушил звон бьющегося стекла. На стол хлынул апельсиновый сок.
Эйприл посмотрела наверх как раз вовремя, чтобы заметить летящую в неё оладью. К счастью, та пролетела мимо девочки, но зато ударилась о стол и отскочила, уронив стакан с водой и перевернув тарелку с яичницей Колина. Все застыли, когда ещё одна шальная оладья угодила в большую керамическую миску, полную соуса, наклонив её и отправив содержимое в воздух.
– Эйприл! – закричала мисс Нельсон, но слишком поздно. Дымящаяся волна соуса уже летела на девочку. Эйприл могла бы увернуться. Эйприл могла бы сбежать. Но она осталась на месте, и девочку захлестнуло самое вкусное в мире цунами, пачкая и пропитывая новую одежду и превращая печенья в руках в мокрую кашу.
Цепь запуталась среди кастрюль и сковородок, и чем настойчивее она пыталась освободиться, тем быстрее летали по комнате оладьи, сбивая стаканы с апельсиновым соком и кружки с кофе.
– Эйприл! – К девочке поспешила мисс Нельсон. – С тобой всё хорошо? Ты не обожглась?
– Нет, – сказала Эйприл, хотя ей хотелось заплакать, потому что её печенья были пропитаны соусом. Хотя это, конечно, не сделало их несъедобными, так что Эйприл откусила одно. А затем, чтобы не бросать дело на полпути, съела его целиком. – Всё хорошо, – сказала она с набитым ртом.
– Ты точно не обожглась? – слова мисс Нельсон звучали так, словно ей правда был небезразличен ответ. Смиттерс принёс влажное полотенце, и женщина начала вытирать горячий соус с лица и рук Эйприл.
– Всё хорошо. Я и похуже обжигалась, – сказала девочка, откусывая второе печенье.
– Правда? – голос мисс Нельсон звучал забавно.
– Правда. Ожоги считаются, только когда остаются волдыри, правильно?
Это правило действовало почти во всех домах, где жила Эйприл, но заметив, как переглянулись Смиттерс и мисс Нельсон, девочка предположила, что здесь могли быть другие правила.
– Поднимайся в спальню и прими прохладный душ, дорогая. Потом я принесу тебе поднос с завтраком, если ты голодна.
Но Эйприл уже выяснила, что, даже промокнув, печенья оставались вполне съедобными, так что девочка доела и третье. Возможно, она взяла бы ещё одно, но все смотрели на неё, а Эйприл ненавидела, когда на неё смотрят, поэтому поднялась из-за стола. Она уже шла к двери, когда заметила Сэйди.
– Не получилось. – Губы девочки дрожали, в глазах стояли слёзы, и Эйприл не знала, что ей сказать.
– Конечно, тебе ещё есть над чем поработать, – сказала мисс Нельсон. – Но посмотри, на этот раз нам даже не понадобился огнетушитель.
– Так… вы говорите… мои изобретения… становятся лучше? – пробормотала Сэйди, хотя Эйприл не считала, что мисс Нельсон имела в виду именно это. Но женщина улыбнулась и заключила Сэйди в объятия.
Эйприл на секунду задумалась, каково это, но у неё не было никаких догадок.
Может, всему виной был пропитавший одежду и начинающий остывать соус или понимание, что все обитатели этого дома сейчас сидят на тёплой кухне без неё, но, когда Эйприл зашагала в сторону широкой главной лестницы, дом Винтерборнов показался ей особенно холодным.
Похоже, не все картины семьи Винтерборнов погибли на пожаре в музее, потому что на стенах висело несколько портретов. Серебристые глаза наблюдали за Эйприл, и девочке казалось, что люди на картинах поворачиваются вслед за ней. Эйприл могла бы поклясться, что в доме находился кто-то ещё. Хотя эта мысль была довольно странной.
«А может, и нет», – подумала Эйприл, свернув за угол и обнаружив там мужчину в костюме-тройке, который смотрел на стену так, словно она была самой интересной вещью в мире.
– Эм… здравствуйте? – сказала Эйприл, и мужчина дёрнулся, услышав звук её голоса.
– Здравствуй, – сказал он, разглядывая девочку во всей её залитой соусом красе. – Я Иверт Винтерборн. А ты кто?
– Я Эйприл.
– А фамилия? – спросил мужчина.
– В смысле?
Похоже, на лице девочки читалась растерянность, потому что Иверт уточнил:
– Какая фамилия у твоего отца?
– Не знаю. – Эйприл всё равно не поняла вопроса. У неё не было отца. А если и был, девочка всё равно не знала, какая у него фамилия.
– Вот как. И как давно ты находишься в доме Винтерборнов?
– Не знаю, – снова сказала Эйприл. – Сколько сейчас времени?
Девочка не собиралась шутить, но Иверт, видимо, подумал иначе. Он рассмеялся, хотя его глаза остались такими же печальными.
Эйприл видела Иверта в библиотеке вместе с фальшивой невестой, Смиттерсом и мисс Нельсон, но думала, что он после этого ушёл. Хотя, возможно, он просто знал, чего ожидать от «СэйдиМата» номер семь, поэтому и не показался на кухне. Мужчина смотрел на девочку, её грязные волосы и пропитавшуюся соусом одежду как на пятно на его фамильном гербе.
– Соус пролился, – сказала Эйприл, словно это что-то объясняло.
Завыл ветер, дом заскрипел, но Иверт стоял неподвижно и смотрел на девочку так, словно она без приглашения вломилась в его дом.
– Вы были в музее, – сказала Эйприл. – То есть я вас там видела. На такие мероприятия нужно приносить свои собственные гигантские ножницы? Где их вообще берут? Их используют для чего-то ещё? Если бы у меня были гигантские ножницы, я бы пользовалась ими всё время. Просто ради веселья, понимаете? Представляете, что будет, если вытащить их в первый школьный день? – бормотала Эйприл, не в силах остановиться. – А что вы здесь делаете? – спросила она. Её языком словно управлял кто-то другой – точно не сама Эйприл.
