– Почему тут одновременно и Москва, и Россия? – спросила Сэйди.
– И почему из Египта целых две? – подчеркнула Эйприл единственное, что ей удалось заметить. – Совершенно одинаковые открытки, только отправлены с промежутком в несколько месяцев. Зачем…
Наконец Вайолет сказала:
– Положите по порядку, – забрала карточки и разложила их по датам отправления на почтовых марках, подкладывая одну под другую так, чтобы оставались видны только первые буквы с каждой открытки. И тут послание стало кристально ясно.
«Я НЕ УМЕР».
– Ну что сказать? – раздался позади них низкий хриплый голос. – Я всегда любил загадки.
27. Мертвецы рассказывают сказки
Габриэль Винтерборн, прислонившийся к стене погреба, был жив, но выглядел наполовину мёртвым. Мужчина накинул на плечи одеяло и покрепче запахнул его края, словно хотел спрятать свои шрамы и татуировки от детей, которые и без того видели и слышали уже слишком много.
– Привет, Эйприл. – Его голос был ниже и грубее обычного, а во взгляде смешались разочарование и странное веселье – словно Габриэль не знал, радоваться ему или грустить от того, что он… понимаете ли… не умер. И это выражение лица, по мнению Эйприл, подходило Габриэлю Винтерборну как никакое другое.
– Похоже, ты не понимаешь, что означают слова «никому не говори».
– Ты умирал, – сказала девочка. – И кроме того, ты тяжёлый.
Сэйди внимательно разглядывала мистера Винтерборна – наверное, пыталась понять, какие у него температура и давление. Колин выглядел так, словно жалел, что не прихватил с собой попкорн. И только лицо Тима выражало то же, что было в голове у Эйприл, – словно мальчик понимал, что Габриэль Винтерборн в сознании гораздо опаснее бессознательного человека на раскладушке. Так что он притянул Вайолет поближе к себе. И начал ждать.
– Мистер Винтерборн, – смертельно серьёзная Сэйди сделала шаг вперёд. – Меня зовут Сэйди…
– Я знаю, – перебил её Габриэль. – Ты – дочь доктора Симмонса. – Он перевёл взгляд на Колина. – Ты – ребёнок актрисы-аферистки. А ты… – Он ненадолго замолчал, глядя на Тима. – Ты – сын человека, который пытался меня прикончить, – продолжил Габриэль, пожав плечами. – Или одного из них.
– Ты его убил? – спросил Тим.
Габриэль медленно покачал головой:
– Не того Винтерборна спрашиваешь. Если ты до сих пор не понял, дядюшка Иверт не оставляет улик.
Эйприл сглотнула и вспомнила подозрительных мужчин, которых застала за подозрительными делами на тёмном причале. Вспомнила, как Иверт смотрел на неё после этого – как на мусор, который нужно немедленно уничтожить. Но это была проблема будущей Эйприл. Проблемой нынешней Эйприл были полумёртвый миллиардер и соседка по комнате, которая больше не сияла.
– Мистер Винтерборн, – голос Сэйди был слабее обычного. – Там были и другие статьи… про…
– Мне жаль, Сэйди. Твои отец и мать были прекрасными людьми. Они не заслуживали смерти. Как и большинство людей, которые умерли вместо меня.
– Нет… Понимаешь… они погибли в автокатастрофе, – голос Сэйди дрогнул, когда девочка продолжила. – Это же был несчастный случай, да?
Но Габриэль покачал головой:
– Не могу сказать наверняка. Тогда я уже ушёл из дома, но… твой папа спроектировал яхту Винтерборнов. Ты знала? – спросил Габриэль, но не стал дожидаться ответа. – Иверт публично обвинил во всём твоего отца. Разрушил его карьеру. Заклеймил как «человека, халатность которого убила Винтерборнов». Но, разумеется, все мы знаем, почему на самом деле затонула яхта.
– И почему же она затонула?
– Потому что яхты и бомбы плохо совместимы.
– Это же бессмысленно, – сказала Сэйди, и Эйприл не могла её винить. Она жила в мире науки, где части уравнений были сбалансированы, а у каждого действия имелось равное по силе противодействие. – Если бы там была бомба, папа смог бы это доказать. Провести расследование. Сделать…
– Ох. Как жаль, что мы до этого не додумались, – сухо сказал Габриэль. – Но, если мне не изменяет память, все доказательства остались на дне моря, а люди почему-то не хотели верить на слово десятилетнему мальчику, опозоренному инженеру и дворецкому.
Похоже, Габриэлю было слишком сложно стоять. Он, пошатываясь, дошёл до стола, где одним большим глотком осушил бутылку воды. Мистер Винтерборн выглядел болезненным и слабым, и Эйприл вдруг вспомнила о его татуировках и женщине наверху.
– Хочешь, я приведу мисс Нельсон? Или Смиттерса?
– Нет! – крикнул Габриэль и опёрся о стол. – Элемент неожиданности – единственное моё преимущество, и я не дам вам его отобрать.
– Иверт собирается объявить тебя мёртвым, – сказала Эйприл. Габриэль фыркнул.
– Прекрасно. Может, тогда он наконец прекратит попытки меня убить.
– Но ты живой, – напомнила Эйприл.
– Что-то я себя таким не чувствую.
– Но если ты расскажешь людям, что вернулся, тогда…
– И кому ты собираешься это рассказывать, девочка? – огрызнулся Габриэль. – Кто станет слушать кучку сирот и мертвеца?
– Ну, – сказала Сэйди своим самым научным тоном, – когда речь идёт о мужчине, который очевидно не мёртв, это будет…
– Думаешь, я не пытался? – слова Габриэля эхом отражались от стен погреба. – Когда мне было десять, меня выбросило на берег. Когда мне исполнилось двенадцать, начались «несчастные случаи». К счастью, родители успели оформить Смиттерсу права на мою опеку. Он привёл в дом отца Иззи, который возглавил охрану, и я был в безопасности. Какое-то время. Но, видишь ли, я был помехой, которая стояла между моим дядей и «наследием Винтерборнов», как он любил это называть. Я был богат и знаменит и пользовался привилегиями, которые сложно даже представить, но за пределами этого дома никто не верил ни единому моему слову. Но ты можешь попробовать. Милости прошу. – Мистер Винтерборн смочил водой полотенце и протёр лицо. – Может, тебя они и послушают. Меня не слушали.
Закончив речь, Габриэль повернулся к детям. Но Эйприл была уверена, что он рассказал далеко не всё.
– Мистер Винтерборн?
– Не называй меня так! – закричал Габриэль, но потом, похоже, пожалел об этом. – Мистер Винтерборн – это мой дядя. Не я.
– Ладно. Эм… Габриэль? Что случилось, когда тебе исполнилось двадцать один?
– Мой дядя попытался меня убить. – Мужчина выгнул бровь и издал короткий холодный смешок. – Снова.
– Ты можешь просто рассказать историю целиком? Они не уйдут, пока всё не услышат, – сказал Тим, и Габриэль посмотрел на него как на единственного здравомыслящего человека во всей компании, прежде чем начать новый рассказ.
– В свой двадцать первый день рождения я должен был вступить в наследство – возглавить бизнес. Стать мужчиной. – Габриэль усмехнулся и тут же поморщился от боли. – Но я был просто самонадеянным мальчишкой. Отказался от охраны. Сказал, что теперь я – глава компании Винтерборнов и няньки мне не нужны. Иззи… Иззи назвала меня дураком – сказала, что может случиться что-нибудь плохое и я сам буду виноват. Она была права.
