Нож в руке мисс Нельсон сорвался, когда от крыши отвалилась одна из черепиц. Эйприл дёрнулась и чуть не упала, а мисс Нельсон сказала:
– На счёт три. – И начала аккуратно раскачивать девочку, считая: – Раз. Два. Три.
На секунду Эйприл ощутила невесомость. Ощутила свободу. Она почувствовала себя Стражем из легенды, пролетев по воздуху и мягко приземлившись на балкон в трёх метрах от мисс Нельсон.
– Поймали, – сказал Колин, когда на девочке сомкнулись руки Тима.
– Я в порядке! – закричала Эйприл, глядя наверх, в улыбающееся лицо мисс Нельсон. – Прыгайте! Мы поймаем…
Но тут воздух наполнил отвратительный скрежет, и улыбка сошла с лица женщины.
А дальше всё было как в замедленной съёмке. Множество вещей произошло почти одновременно. Эйприл не знала, как такое было возможно. Просто в одну секунду мисс Нельсон ей улыбалась, а в другую – черепица крыши уже стала скользить и падать. А потом мисс Нельсон просто… пропала. Исчезла в ночи за краем обрыва.
Всё это казалось ошибкой. Каким-то сном. Словно можно было попросить тайм-аут и переиграть всё заново. Но в реальной жизни не бывает вторых попыток. Эйприл знала это лучше, чем кто-либо. Она даже не успела найти в себе силы, чтобы закричать, когда Габриэль подбежал к краю крыши и крикнул:
– Иззи!
Он взглянул на Эйприл и перевёл взгляд на скалы и бурлящую воду внизу. И девочка сразу поняла, что он собирается делать.
– Нет! – завопила она, но Габриэль уже принял решение и приготовился прыгать. – Падение тебя убьёт!
Дождь до сих пор шёл, гром всё ещё грохотал, но Эйприл была уверена, что слышит звук разбивающегося сердца, когда мужчина сказал:
– Только если оно убило Иззи.
И Габриэль прыгнул в темноту, к небу, скалам и морю.
– Габриэль! – закричала Эйприл.
Но никто не отозвался.
Единственными звуками были рёв ветра и холодный, жестокий смех Иверта Винтерборна, который присел на корточки, глядя с крыши на свой триумф.
Смех последнего живого Винтерборна.
34. Перед рассветом
Руки. Чужие руки вцепились в Эйприл, оттаскивая девочку от перил балкона и увлекая вниз по короткой лестнице, наружу, под дождь.
– Габриэль… Нужно помочь Габриэлю, – сказала Эйприл, чувствуя ко всему странное безразличие.
– Габриэль пропал, – сказал Тим, но для девочки эти слова были бессмысленны.
– Да. Поэтому мы должны ему помочь. Мы должны…
Эйприл увидела Смиттерса, который бежал к ним через двор с криком:
– Дети!
– Мы должны пойти за Габриэлем, – сказала ему Эйприл. – И за мисс Нельсон. Мы должны помочь…
– Мы не сможем им помочь, – ответил Смиттерс. – Не здесь. Мы должны…
Дворецкий замолчал, и Эйприл проследила за его взглядом на крышу, где до сих пор стоял Иверт, наблюдая за ними. Мистер Винтерборн помахал детям рукой, и девочка вспомнила о том, чего Злой Дядюшка хотел гораздо больше ключа. И теперь он это получил.
Габриэль Винтерборн вернулся.
Габриэль Винтерборн исчез.
И Смиттерс повёл детей обратно в дом Винтерборнов под смех Иверта, который подхватывал ветер.
– Что случилось? – спросила Сэйди, как только дети вошли в дверь.
Она сидела на нижней ступеньке лестницы вместе с Вайолет.
– Молния вырубила «СэйдиСоник». Думаю, она ударила в телефонную вышку, потому что не было вообще никакого сигнала, и… – Девочка замолчала и оглядела пришедших. – Где мисс Нельсон? – Никто не ответил, но Сэйди продолжила осматриваться, словно мисс Нельсон вот-вот должна была войти в дверь и отправить всех по кроватям. – Где она? Смиттерс? Где… – Наверное, она поняла правду по глазам дворецкого, потому что, когда Сэйди сказала: – Эйприл? – её голос дрогнул.
Эйприл знала, что должна обнять подругу и сказать, что всё будет хорошо. Но хорошо уже не будет. Сэйди потеряла маму и бабушку, а теперь ещё одна женщина, которую она любила, не вернётся домой.
И это была вина Эйприл.
– Алло? – На столике у входа стоял старомодный телефон. Эйприл раньше не обращала на него внимания – даже не слышала, чтобы он звонил, – но Смиттерс держал трубку возле уха, а его голос становился всё громче и громче с каждым словом. – Алло! Я хотел бы сообщить о… Вы меня слышите? – последняя фраза была наполовину плачем, наполовину криком о помощи, но тут сверкнула очередная молния. Раздался гром, и дождь водопадом обрушился на дом.
Рука Смиттерса ослабла, и трубка выпала из его ладони.
– Он умер.
Это были самые ужасные слова из всех возможных. Вайолет бросилась в объятия Тима, а все остальные стояли неподвижно, глядя, как телефонная трубка раскачивается из стороны в сторону.
– Я должен привести помощь, – наконец, сказал Смиттерс. – Я должен рассказать полиции, что произошло. Вряд ли они мне поверят. Но нам понадобятся… водолазы.
Его голос сорвался, но дворецкий не заплакал. Никто не заплакал.
– Я должен привести помощь, – повторил Смиттерс. – Должен рассказать властям, что случилось. Должен заставить их мне поверить… Они ни за что не поверят. – Дворецкий посмотрел на детей так, словно в какой-то момент совсем забыл об их существовании.
– Иди, – сказал ему Тим. Смиттерс пристально посмотрел на него.
– Я не могу бросить вас одних…
– Нас бросали уже много раз, Смиттерс, – напомнил Тим. – К тому же кому они скорее поверят? Фамильному дворецкому семьи Винтерборн или кучке приёмных детей, которые вломились в дом Иверта посреди ночи?
По выражению глаз Смиттерса Эйприл могла сказать, что он понимает правоту Тима.
– Я ненадолго, – сказал дворецкий, хватая ключи от машины. – Надеюсь. Оставайтесь здесь. Заприте двери. Я вернусь так быстро, как только смогу.
И затем он ушёл.
– Габриэль скоро вернётся, – простодушно сказала Вайолет. – Он знает, что делать.
Но Габриэль не возвращался. И в этом тоже была вина Эйприл.
Дети собрались на кухне, хотя никто не был голоден. Просто было что-то успокаивающее в запахах и тепле комнаты, уюте старого деревянного стола и чистых, сияющих кастрюлях. Словно мисс Нельсон в любую секунду могла войти сюда с вопросом, почему дети до сих пор не спят.
– Я слышала всплеск. – Эйприл взялась за кружку с какао, которое сделал Колин, и тут же ойкнула. Она совсем забыла про разбитое стекло.
– Дай посмотреть. – Тим взялся за руки Эйприл и повернул их окровавленными ладонями вверх.
– Я принесу аптечку. – Сэйди направилась к шкафчику, где Смиттерс держал подобные вещи, но Эйприл просто сидела в оцепенении.
