Со вздохом Филакс опустился на табуретку.
– Что за ужасная перспектива… – пробормотал он.
– Но ещё не поздно всё исправить! – настойчиво воскликнула Мэль. – Отдайте нам «Путь к перу», и мы попадём в храм раньше Либера…
Филакс нахмурил лоб. И отрицательно покачал головой.
– Настоящий книжный волшебник никогда не расстанется со своими книгами, – сказал он.
Мэль опустила плечи. Теперь они на самом деле испробовали всё!
Но Филакс продолжил:
– Я пойду с вами и позабочусь обо всём лично! Мы покончим с этим рифмоплётом до того, как пострадает книжество.
– Эм… ладно, – ответила захваченная врасплох Мэль. Другие агенты недоверчиво уставились на Филакса. Тот вскочил и побежал в свой кабинет. Через несколько мгновений он вернулся с накинутым на плечи дорожным плащом и сумкой, из которой выглядывало несколько книг и свитков.
– Так! – объявил он. – Я готов! Отправляемся в Книжные земли и позаботимся о том, чтобы в моём магазине никогда не появилась поэзия Либера!
– Хорошо! – просияла Хеди. – Сейчас же выдвигаемся. – Она достала из своих страниц рисунок автомобиля.
Филакс, нахмурившись, посмотрел на картинку.
– Эта ржавая коробка слишком хромает, – заявил он. – Если мы хотим опередить Либера, нам нужно более быстрое колдовство для путешествий.
– Пфф! – обиделась Хеди. – Ну и пожалуйста. Если ты можешь лучше…
– Он не может лучше, – буркнул Реджинальд. – Он только хвастаться горазд. Книжное ведьмовство Хеди прекрасно, как и её шагомобиль.
Хеди с изумлением посмотрела на него. Джентльмен-детектив, который вечно её критиковал, смутился и стал рассматривать свою лупу.
Филакс тем временем вытащил из сумки большой лист бумаги, покрытый таинственными иероглифами. Он стал решительно складывать его, пока тот не принял новую форму: это был небольшой, элегантный бумажный самолётик.
– Теперь можем отправляться, – довольным голосом сообщил Филакс. – Я люблю путешествовать быстро.
– Кораблик Хеди мне нравился больше, – пробурчал Паульхен, вспомнив о плавании по Письменной реке во время их первого совместного приключения. Филакс произнёс несколько волшебных слов на незнакомом языке, и бумажный самолётик с шелестом оторвался от земли.
Рывок – и Мэль, Хеди, Паульхен и Реджинальд одновременно были сбиты с ног и подхвачены вихрем. Затем они вдруг обнаружили себя в самолётике, точнее сказать, в щели в середине бумажного сгиба.
Самолётик между тем вырос до размеров гордого дельтаплана и стремительно заскользил по небу. Он выглядел довольно щегольски: золотистые молнии украшали его бумажные крылья, шелестевшие на ветру. Сзади на крыльях стоял Филакс, балансируя на бумаге, как на доске для сёрфинга. При этом он издавал странный, булькающий звук. От неожиданности агенты не сразу поняли, что это было: так Филакс смеялся от счастья.
– Вот кривляка, – пробормотал Реджинальд.
Мэль заглянула за край самолётика. Они парили на головокружительной высоте! Под ними простирались массивные Литературные горы.
Самые могучие каменные пики из книг были покрыты вечными льдами, но самолётик парил высоко над ними.
– Нам нужно в Храм пера! – закричала Мэль Филаксу. – Вход должен быть где-то внизу, в ущельях…
Филакс только фыркнул.
– Я путешествовал по Книжным землям, когда твоя прабабушка ещё даже не умела читать! – ответил он. – Не думаю, что я могу здесь заблудиться.
Он направил самолётик к цели, и тот, описав лихую дугу, стал снижаться. Паульхен завопил от восторга, и только Хеди удержала пиратскую книгу от дикого сальто в воздухе.
Теперь они опускались в узкое ущелье между скал. С обеих сторон возвышались стены из каменных книг. Филакс вилял по ущелью на бешеной скорости. Мэль приходилось постоянно пригибаться, когда самолётик лихо заходил в крутые повороты, наклоняясь вбок.
– У меня уже все буквы в голове перепутались, – простонал Реджинальд.
– Прошу прощения, – ухмыльнулся Филакс, который по-прежнему балансировал, стоя на самолётике. – Но мы должны передвигаться быстро и держаться как можно ниже, чтобы Либер нас не заметил.
– Понятное дело, – буркнул Реджинальд. – У безумного полёта должны быть разумные причины. И всё же, когда все, наконец, запомнят, что пингвины не созданы для полётов?
– Я думал, пингвин – не ты, – откликнулся Паульхен, – а твой главный персонаж… А-а-а!
Самолётик затормозил так резко, что агенты чуть не вывалились наружу. Они приземлились на плоское скалистое плато. Его образовывала огромная каменная книга, на чьём корешке было высечено гигантскими буквами: «Пройслер».
– Где мы? – закричал Паульхен, полный жажды действовать. Но Хеди приложила палец к губам. Молча она указала вниз. Они были на скале прямо над каменными воротами в Храм пера. Многочисленные зомбокниги бродили маленькими группками по долине, неподалёку стоял монструозный бак для бумажного мусора с опущенными лапами – он выглядел спящим. Перед воротами виднелись две фигуры: пепельно-серый свиток с лавровым венком и развевающимся плащом и кудрявый мальчик.
– Артур, – прошептала Мэлюзина и еле сдержалась, чтобы не броситься к брату.
9
Битва книжных магов
– Этого не может быть! – бранилась тёмная книга заклинаний Либер Венефициорум. – Почему человеческие дети за последние две тысячи лет так поглупели?
– Простите, – виновато откликнулся Артур. – Но, кажется, у меня получилось! Так пойдёт? – и он зачитал стих:
Кашлять иногда полезно,
Только в ногу, разлюбезный.
Мальчик старательно поднял ногу и склонился над ней, чтобы покашлять под колено. Это закончилось тем, что он потерял равновесие и завалился на спину.
– Нет же! – ругался Либер. – Ты самый глупый пленник, который у меня был! Стих звучит так:
И летом, и зимой,
Рука кашель скроет твой.
– А, я понял, – пробормотал Артур. Он поднялся на ноги и кашлянул себе в локоть.
– Так, хорошо, – нетерпеливо рявкнул Либер. – А теперь мне надо работать. Я должен открыть вход в этот храм… Книжество, в конце концов, само себя не поработит.
– Ну пожалуйста! – воскликнул Артур и встал у него на пути. – Не могли бы вы ещё раз повторить? Кажется, я опять забыл, как там…
Либер закатил глаза.
– Воистину нелегко быть самым гениальным поэтом поучительных стихов всех времён, – прорычал он. – Ну хорошо. Ты должен ценить, какое это счастье – быть моим пленником. Я повторю для тебя. Так ты научишься по-настоящему важным вещам. Ведь никто, кроме меня, не знает, что на самом деле важно.
