Стартом для Кима стал конкурс, спонсируемый гигантской корейской мобильной компанией SK Telecom. Именно в этом суть креативной экономики Пак: большой бизнес взращивает малый.
В офисах ID Incu тесновато и царит бардак. Ничего похожего на старый офис моего отца, в котором каждая поверхность аккуратно покрывалась салфеткой, в каждой комнате висели дедовские часы, а офисная мебель была слишком громоздкой и намеренно устрашающей.
Успех некоторых недавно созданных корейских стартапов свидетельствует о том, что национальная культура становится все более терпимой к американцам корейского происхождения. Дэниел Син из Маклина, штат Вирджиния, с дипломом Уортонской школы бизнеса – один из них. Он переехал в Корею в 2010 году, чтобы создать Ticketmonster – веб-сайт, который предлагает скидки на различные продукты, наподобие американской компании Groupon. По данным журнала Inc, всего через двадцать месяцев после основания у Ticketmonster имел семьсот сотрудников и двадцать пять миллионов долларов ежемесячного дохода.
[82]В 2011 году Син продал Ticketmonster сайту купонов LivingSocial за триста восемьдесят миллионов долларов.
[83]На тот момент Сину было двадцать шесть лет. Сину хватило прозорливости разглядеть просвет в корейской индустрии и занять его с Ticketmonster. Но он столкнулся с консервативными корейскими бизнесменами. Син рассказал журналу Inc., как однажды исполнительный директор крупного корейского конгломерата заявил, что отказался бы от своего сына, если бы тот бросил успешную корпоративную жизнь ради создания стартапа.
[84]
Короче говоря, в креативной экономике существуют свои взлеты и падения, но любой, кто ставит против оглушительного успеха Кореи, окажется в проигрыше.
Несмотря на трудности, связанные с консервативной и патриархальной культурой страны, радикальные изменения происходят не только в сфере бизнеса, но и в самой структуре корейского общества.
Корейский набор
Существует ли что-то такое в корейской модели успеха, что можно «разливать по бутылкам» и продавать, как K-pop-альбомы или мороженое Melona? Конечно, и Корея сделала ставку на это. Начиная с 2009 года, страна активизировала свою деятельность по «обмену знаниями», передавая секреты своего благополучия примерно тридцати развивающимся странам на четырех континентах: от Алжира и Турции до Боливии и Филиппин. Другими словами, Корея продает «набор богатства», что-то вроде комплекта из книги о самопомощи и «плане Маршалла»
[85]. Корея предлагает этим странам небольшой пакет, включающий финансирование, экспертов по государственному строительству и разработанные стратегии, в основе которых лежат рекомендации по созданию финансируемых правительством научно-исследовательских и политических институтов. Их единственная цель – вывести страну третьего мира в первый мир.
Что Корея имеет для себя с этой кажущейся благотворительности? Как ни странно, очень многое. Во-первых, инициатива по обмену знаниями гарантирует, что Корея займет ведущее положение на развивающихся рынках. К тому времени, как эти страны встанут на ноги, они уже установят крепкие партнерские отношения как с корейским правительством, так и с корейской промышленностью. Другими словами, страны уже подсядут на бренды Кореи и, скорее всего, начнут покупать корейскую продукцию. Поддержка Кореи в сочетании с Халлю, словно опиум, для народа, настоящая десантная атака с очень высокой вероятностью успеха. Стратегия «Плана Маршалла» по оказанию помощи сработала для Соединенных Штатов после Второй мировой войны и является основной причиной, по которой ХХ век прошел под знаком этой страны. После Корейской войны американская помощь оказалась настолько многообразной – денежной, военной, культурной, – что семья моей матери назвала свою собаку Бетти в честь персонажа из комикса «Арчи». В то время все это не казалось странным – большая часть мира поклонялась Соединенным Штатам. И нет никаких оснований сомневаться в том, что план Кореи окажет аналогичное воздействие на развивающиеся страны, которым она в настоящее время оказывает помощь.
Есть несколько уроков корейского успеха, которыми точно можно воспользоваться. Один из них – стране необходимо правительство, которое не боится вмешиваться в частный бизнес и частную жизнь своих граждан.
Несколько негативным примером тут послужит решение корейского правительства под руководством президента Пак Чон Хи ограничить расширение университетов по всей стране, чтобы обеспечить достаточное количество рабочих мест на государственных предприятиях и поддерживать их деятельность. Метод драконовский и, казалось бы, нецивилизованный. Без сомнения многие пострадали из-за него, но трудно оспаривать его эффективность. Даже те рабочие, которые не смогли получить высшего образования, по-прежнему имеют гораздо более высокий уровень жизни, чем в случае, если бы у них были университетские дипломы, но страна продолжила бы жить в бедности, не оправившись после Корейской войны. Они не стали жертвами во имя какой-то абстрактной надежды в далекой перспективе: эти рабочие сами получили возможность жить в благополучной стране. Их заработная плата и уровень жизни заметно выросли за пять лет.
В большинстве капиталистических стран частным предприятиям покажется недопустимым государственное вмешательство такого уровня. Но не в Корее. Корейское правительство всегда функционировало, как совет директоров гигантской корпорации с пятьюдесятью миллионами сотрудников. К решениям, принятым на национальном уровне, например, к таким как придать Халлю первостепенного значения и вложить в него миллиарды долларов, мы пришли после досконального исследования рынка и при тесном добровольном сотрудничестве с частным сектором.
Почти каждый корейский триумф, упомянутый в книге, случился благодаря этой в основном доброжелательной системе, которую можно назвать «добровольным принуждением». Недавний бум в корейском производстве, успех Samsung в переходе от еды к полупроводникам, массивная интернет-инфраструктура страны и обширный экспорт поп-культуры – многие из приведенных примеров успеха оказались возможны из-за четкого понимания корейцев: что хорошо для страны, хорошо для бизнеса, а что хорошо для бизнеса, хорошо и для человека. Корейцы не видят выгоды, играя «в одни ворота». Говоря экономическим языком, ни одна сторона не должна наживаться за счет другой. Каждый имеет право на выигрыш.
