В сталинской Конституции, которую мы все должны были изучить, говорилось, что арест возможен только при предъявлении санкции прокурора и при наличии судебных гарантий. Но когда в 1937 году НКВД привел меня прямо с рабочего места в тюрьму, я не увидел никаких следов этих гарантий, и если бы я попытался воспользоваться своими конституционными правами, это только ухудшило бы мое положение
[345].
Замечу, что современные социологические исследования показывают: правовое сознание в российском обществе по-прежнему находится в зачаточном состоянии
[346].
9.2. Работа Советов и избирательная реформа
Работа советов и избирательная реформа были сердцевиной новой конституции как для ее авторов, так и для читателей. Равные выборы с тайным голосованием являются ключевым элементом демократии, и именно это нововведение было предложено лично Сталиным в 1935 году, став стимулом для реформы всей конституции. Новая избирательная система отменяла классовые ограничения, неравенство избирателей в городах и селах, а также непрямые многоступенчатые выборы. Однако, несмотря на политику «социального примирения», репрессии по признаку социального происхождения продолжались.
Инструкции M. Калинина и ЦИК (см. главу 6) об организации обсуждения конституции направляли народное недовольство на членов местных советов и плохих управленцев. Это было нетрудно – настроить население против «бояр»: винить во всех бедах тех, кто находился в середине властной иерархии, было уже исторической традицией. После революции крестьянские массы изначально поддерживали советы как потенциальный инструмент автономного самоуправления. Но постепенно они разочаровывались в сельских и районных советах, которые становились все более контролируемыми партией-государством. В 1920-е годы центральная партийная бюрократия подчинила себе советы, взяв на себя их управленческие функции. В конце концов советы из органов самоуправления превратились в бесправные органы для сбора налогов и продвижения государственных интересов. Сельчане судачили: «Среди крестьян разговоры, что в ВИКе [волостной совет] сидят не наши, которые знали бы нужды крестьян, а… ответственные должности занимают назначенцы…»
[347] Люди сомневались в независимости избранных депутатов. Под давлением вышестоящей администрации и государственной бюрократии депутаты были ограничены в представлении интересов народа. Неэффективность советов, система назначения на должности, запрет на участие зажиточных крестьян в выборах и навязывание сторонних кандидатов – из города или членов партии – вызвали недоверие населения к этим органам и демотивировали участие в ежегодных выборах. В 1922 году явка избирателей составила всего 22,3 процента, а в 1924 году она была настолько низкой, что результаты выборов во многих населенных пунктах были отменены. Официальные лица (а позднее и советская историография) объясняли такое неучастие отсталостью, общим равнодушием к политике, плохими коммуникациями и огромными расстояниями. Однако главной причиной было разочарование в этом институте из-за его бессилия. Из 2073 частных писем от 1924–1925 гг. 96 процентов были посвящены недовольству местными советскими властями
[348].
Народ окончательно потерял доверие к власти и перестал ходить на сходки «собрания», теперь назначены перевыборы советов… но граждане прямо-таки говорят, что нам там делать нечего, наш голос не слышен, не пойдем и все. Пусть один предвика Чердаков по примеру мартовских перевыборов, сам себя и других избирает.
Власть снизу доверху есть назначенская, председателя и секретаря сельсовета граждане не избирают, а откуда-то присылают, хорош ли, плох ли, не твое дело. Мы раньше при царизме и то избирали старосту и старшину, а теперь при соввласти нам нет ни малейшего доверия
[349].
Требования равного представительства всех слоев крестьянства и политического паритета между крестьянами и пролетариатом продвигали принцип всеобщих равных прав на протяжении послереволюционного десятилетия. Крестьяне апеллировали к этому основополагающему принципу демократии, когда указывали на нарушение их прав в Конституции Российской Федерации (РСФСР) 1925 года:
Разбирая закон Конституцию, невольно бросается в глаза статья 9, где жителю города дано больше преимущества, чем крестьянству, там сказано, что рабочие имеют представительство на съезд на 25 000 жителей одного представителя. А крестьянство от 125 000 жителей тоже одного; мне как крестьянину кажется странным это, и думается, что здесь есть сынки и пасынки… Ему [крестьянину] за все эти заслуги – да одна пятая часть избирательных прав… Я вношу статью на суждение самих масс и прошу рассмотреть этот вопрос на очередном Всероссийском Съезде Советов
[350].
В 1920-х годах крестьяне часто требовали изменения конституции в свою пользу, свободных выборов с несколькими кандидатами и равенства бедных и богатых крестьян в советах
[351]. Непропорционально высокое представительство бедных крестьян, продвигаемых партией в местные советы, а также отстаивание советами государственных интересов, а не интересов крестьян, дисквалифицировало советы в глазах большинства сельских жителей
[352].
В середине 1930-х годов, в новых социальных условиях, после раскулачивания и когда остальные деревенские жители были уравнены в колхозах, проблема представительства богатых крестьян отступила, но не проблема эффективности советов. Они подвергались многочисленной критике сверху и снизу, особенно в отдаленных сельских районах. Советы были уполномочены собирать налоги и пошлины, выдавать паспорта и документы, удостоверяющие личность, тем, кто хотел покинуть село. Основными источниками жалоб крестьян были произвол и злоупотребление властью (например, аресты и произвольное наложение штрафов), хищения и пьянство советских руководителей
[353]. Пренебрежение правовыми процедурами являлось нормой, а произвол раскулачивания лишь усугубил ситуацию. Сводка ЦИК о советских выборах 1934 года и указ от 15 мая 1936 года показали, что большинство советов не выполняли наказы избирателей, а депутаты не отчитывались о своей работе перед избирателями
[354]. В этих условиях совершенствование работы советов было необходимо.
