Сделать спирт дешевле удалось при помощи технической новинки — гигантских ректификационных колонн, которые пришли на смену традиционным перегонным дистилляционным кубам. Колонны обеспечивали экономию, и для ректификованного спирта годилось любое сырье — например, дешевый картофель вместо более дорогой ржи, использовавшейся до этого. Объемы росли, процесс шел быстрее. Из такого спирта на государственных «винных складах» (так тогда назывались современные ликеро-водочные заводы) производилась самая дешевая и популярная водка «казенное вино». Частникам типа Смирнова осталась лишь «премиальная» ниша: различные настойки, наливки, ликеры. Объемы продаж у них рухнули в десятки раз.
В 1898 году Петр Смирнов умер, оставив бизнес и 15 миллионов рублей наследства своей супруге и пятерым сыновьям. У руля водочной империи встал его старший сын Петр, вскоре выкупивший доли братьев: Сергей и Алексей были еще несовершеннолетними, а Николай и Владимир больше увлекались светской жизнью, чем семейным бизнесом. Но возродить былую славу компании отца Петру Петровичу оказалось не суждено: винная монополия не давала расти бизнесу. В 1910 году умер и Петр-младший. Бизнес унаследовала его вдова, которая, впрочем, редко появлялась в Москве, предпочитая жить в Италии. Но это уже и не имело особенного значения. В 1914 году началась Первая мировая, в России ввели сухой закон. Заводы Смирнова перепрофилировались на выпуск уксуса и ягодных морсов. После революции все имущество купцов Смирновых было национализировано. На месте завода на Садовнической улице, где производилась легендарная смирновская водка, открылся Московский завод шампанских вин, позже переименованный в «Корнетъ». Сейчас на его месте построили элитный жилой комплекс Wine House.
Однако с падением царской империи и крахом компании купцов Смирновых началась новая история водочного бренда «Смирнов», приведшая в итоге к штурму их родового гнезда на Пятницкой, с которого мы начали этот рассказ.
В коктейле Бонда
Из всех сыновей основателя водочной империи Смирновых главным тусовщиком считался третий — Владимир. До 1904 года он работал в семейной компании, отвечая за технологические процессы и дизайн этикеток. Но гораздо больше водки молодого миллионера интересовали скачки, светские салоны и актрисы. Владимиру Смирнову принадлежала лучшая конюшня Москвы — на Скаковой улице. Женитьба на приме Александринского театра Александре Никитиной позволила ему войти в круги театральной и литературной богемы: он водил дружбу с Чеховым, Станиславским, Горьким. После революции Владимир Смирнов бежал за границу. Оказавшись в Константинополе и лишившись всего состояния, он решил вернуться к истокам и начал выпускать водку, сделанную по рецепту отца. Но в Турции он надолго не задержался. Через Софию и Львов (где, кстати, Владимиру впервые пришла идея писать название фамильного напитка латиницей на французский манер — с двойным ff на конце) эмигрантская судьба в итоге привела Владимира Смирнова во Францию, где образовалась самая большая колония эмигрантов первой волны. Они-то — подумал он — и будут покупать его водку Pierre Smirnoff. Но покупательскую способность своих бывших соотечественников он серьезно переоценил.
В Париже бизнес у Смирнова не задался, продажи были небольшие, а заинтересовать русской водкой искушенных в виноделии французов он не сумел. К началу 1930-х Смирнов едва сводил концы с концами. В отчаянии Владимир Петрович начал размещать в газетах рекламу, предлагая купить у него лицензии на производство его водки в других странах. Возможно, одно из этих объявлений и спасло «Смирновскую». За год до его смерти (а в конце жизни он очень болел и сильно сдал) к нему за лицензией приехал из Америки другой русский эмигрант — Рудольф Кунетский, сын одного из крупнейших в прошлом производителей спирта в Российской империи. Этот спирт Смирновы закупали для своего московского завода. Когда произошла революция, Рудольф учился в одном из европейских университетов — и в Россию решил не возвращаться. Переехал в США, сменил там фамилию на Кунетт (чтобы американцам было с ней проще) и начал с нуля строить собственную жизнь: работал рядовым клерком в нефтяной компании, потом перешел в компанию, производившую косметику, где дорос до управляющего. Сожалел он только о том, что в Америке все это время действовал сухой закон и он не мог попробовать себя в знакомом ему с детства алкогольном бизнесе. Но в 1933 году закон отменили, Кунетт каким-то образом узнал о предложении Смирнова — и тут же отправился к нему в Ниццу.
За 54 тысячи франков
[6] Владимир Смирнов передал Рудольфу Кунетту эксклюзивные права на выпуск в Северной Америке продукции под брендом Smirnoff при условии соблюдения технологии и оригинальных рецептов. Кунетт в этот момент был преисполнен энтузиазма: он не сомневался, что после долгих лет сухого закона «белый виски» от Смирнова должен произвести в Америке настоящий фурор. Уже в 1934 году Кунетт открыл небольшой завод по розливу в городке Бетель в штате Коннектикут, начал мощную рекламную кампанию, звал Владимира приехать, даже предлагал ему кресло председателя совета директоров. Тот с радостью согласился. Но в августе 1934 года Владимир Смирнов умер.
Неутомимый Рудольф Кунетт приложил все свое умение, чтобы привить американцам вкус к водке, но в итоге убедился, что у «белого виски» нет никаких шансов выиграть конкуренцию с покинувшим подполье бурбоном — традиционным американским кукурузным виски. За шесть лет Кунетту так и не удалось выйти в плюс. Он был на грани банкротства. На этом история «Смирновской» водки могла бы и закончиться, но в 1939 году Кунетт заключил сделку с компанией Heublein.
Президент Heublein Джон Мартин позднее вспоминал, что Smirnoff ему не нужен был и даром. Поэтому он договорился с Кунеттом о покупке за 14 тысяч долларов
[7] завода в Бетеле, оборудование которого стоило не меньше предложенной суммы, — а заодно и прав на бренд Smirnoff. В качестве условия продажи завода Кунетт настоял на сохранении производства водки Smirnoff и назначении самого себя на должность директора по маркетингу с зарплатой в шесть тысяч долларов в год.
Мартин счел предложение выгодным: основным источником прибыли для Hueblen было производство соуса для стейков и барбекю, однако алкогольный бизнес после снятия правительственных запретов казался золотой жилой. В него тогда ринулись многие, примерно как сегодня в бизнес по выращиванию марихуаны. «У меня вообще не было никаких идей, что делать со Smirnoff», — вспоминал Мартин. Помог, как это часто бывает, случай.
Джек Морган был приятелем Джона Мартина и владельцем популярного в Голливуде ресторана Cock ‘n’ Bull. В начале 1941 года он по дружбе купил у президента Hueblein несколько ящиков Smirnoff, однако звезды Голливуда воротили носы от «белого виски» из России. В попытке избавиться от неликвида старший бармен Cock ‘n’ Bull Уэс Прайс смешал в медной кружке водку и имбирное пиво, которое тоже спросом в баре не пользовалось: американцы предпочитали имбирный эль. К стойке как раз подошел Бродерик Кроуфорд, восходящая звезда студии Universal, и попросил бармена плеснуть ему что-нибудь. Прайс протянул ему кружку с только что изобретенным коктейлем, который он назвал «Московский Мул» (Moscow Mule). На следующий день Кроуфорд привел в бар своих друзей-актеров попробовать новый коктейль. За пару месяцев Moscow Mule стал самым модным коктейлем в Лос-Анджелесе, а потом и во всех Соединенных Штатах. Конечно, не без содействия Hueblein, поддерживавшей ажиотаж публикациями в таблоидах: в рекламе звезды Голливуда позировали с узнаваемой медной чашкой с «Мулом». Вслед за «Мулом» были изобретены и другие коктейли с водкой, ставшие классикой: «Отвертка», «Кровавая Мэри».
