Райван не оставляли тяжкие думы о предстоящей битве.
«По-иному? Да они на куски нас изрубят». Она выругалась, снова вспомнив, как солдаты вторглись на ее землю и убили ее мужа и двух сыновей. Собравшаяся толпа молча смотрела на это, пока Райван не бросилась на офицера и не всадила ему в бок кривой нож для мяса.
После этого началось побоище.
Но теперь... теперь настало время расплаты.
Райван прошла через зал к мозаичной картине и стала, подбоченясь, под ней.
— Я всегда хвасталась тем, что происхожу из твоего рода, Друсс. Это неправда, я знаю, что это неправда, но мне хотелось бы, чтобы это было правдой. Мой отец часто рассказывал о тебе. Он был солдатом в Дельнохе и месяцами корпел над хрониками Бронзового Князя. Он знал о тебе больше, чем кто-либо другой. Хорошо бы ты вернулся. Сойди со своей стены, а? Уж тебя-то полулюды не остановили бы, верно? Ты пошел бы на Дренан и сорвал бы корону с головы Цески. А я этого не могу, Друсс. Я ничего не смыслю в войне. И поучиться нет времени, будь оно все проклято.
Дальняя дверь скрипнула.
— Райван!
Вошел ее сын Лукас.
— В чем дело?
— К городу скачут всадники — около полусотни.
— Черт! Как им удалось проскочить мимо разведчиков?
— Не знаю. Лейк спешно собирает тех, кто под рукой.
— Но почему только полета?
— Как видно, недорого они нас ценят, — ухмыльнулся Лукас. Он был красивый парень, темноволосый и сероглазый; они с Лейком — лучшие из всего ее выводка.
— Ничего, оценят, когда познакомятся поближе, — сказала она. — Пошли.
Они прошли по мраморному коридору и спустились по широким ступеням на улицу. Новость уже разошлась по городу, и Ворак поджидал их вместе с пятьюдесятью другими купцами.
— Все, Райван! — выкрикнул он, как только она вышла на солнце. — Повоевала и будет.
— Что это значит? — спросила она, сдерживая гнев.
— Ты заварила всю эту кашу — вот мы тебя им и отдадим.
— Позволь мне убить его, — шепнул Лукас, нашаривая в колчане стрелу.
— Нет! — прошипела она, бросив взгляд на противоположное здание: в каждом окне виднелся стрелок с наставленным луком. — Вернись в дом и выйди через Пекарский переулок. Возьми Лейка, попробуйте вместе прорваться в Вагрию. Когда-нибудь, когда сможете, вы отомститеза меня.
— Я не оставлю тебя, мать.
— Делай, что говорят!
Лукас выбранился и скрылся в доме. Райван медленно сошла вниз, не сводя зеленых глаз с Ворака. Он попятился.
— Свяжите ее! — завопил он, и несколько мужчин, подскочив к Райван, заломили ей руки за спину.
— Я еще вернусь, Ворак. Хотя бы и с того света, — пообещала она.
Он ударил ее по лицу. Из разбитой губы брызнула кровь, но она не вскрикнула. Ее протащили сквозь толпу и вывели за город, на равнину. А всадники уже были близко. Их предводитель, человек с жестоким лицом, спешился, и Ворак выскочил вперед.
— Мы схватили изменницу, господин. Это она возглавила восстание, если его можно так назвать, — а мы ни в чем не повинны.
Предводитель кивнул и подошел к Райван. Она взглянула в его раскосые лиловые глаза.
— Стало быть, и надиры теперь заодно с Цеской?
— Как твое имя, женщина?
— Райван. Запомни его, варвар, ибо мои сыновья вырежут его на твоем сердце.
— Как, по-твоему, мы должны поступить с ней? — спросил всадник у Ворака.
— Убейте ее, чтоб другим неповадно было. Измена карается смертью!
— А ты, значит, человек верный?
— Да. И всегда был таким. Это я первым донес о восстании в Скодии. Вы должны знать меня — меня зовут Ворак.
— А эти люди, что с тобой, они тоже верны престолу?
— Как нельзя более. Мы все — преданные сторонники Цески.
Всадник снова обернулся к Райван:
— Как им удалось захватить тебя, женщина?
— Все мы совершаем ошибки.
Он поднял руку, и тридцать конников в белых плащах окружили толпу.
— Что вы делаете? — воскликнул Ворак.
Предводитель вынул из ножен меч и попробовал острие большим пальцем. А потом он крутнулся на каблуках, сталь блеснула в воздухе, и голова Ворака с выпученными от ужаса глазами свалилась с плеч.
Она подкатилась к ногам предводителя, а тело Ворака с хлещущей из шеи кровью осело на траву. Вся толпа, как один человек, упала на колени, моля о милосердии.
— Молчать! — проревел гигант в черной маске, сидевший на гнедом мерине.
Крики стихли, хотя там и сям еще слышались сдавленные рыдания.
— Я не собираюсь убивать вас всех, — сказал Тенака-хан. — Вас отведут в долину — ступайте и замиряйтесь с Легионом, если охота. Желаю всяческой удачи — она вам понадобится. Вставайте и убирайтесь.
Толпа под конвоем Тридцати двинулась на восток. Тенака развязал Райван руки.
— Кто ты? — спросила она.
— Тенака-хан из рода Бронзового Князя, — с поклоном ответил он.
— Ну а я из рода Друсса-Легенды, — подбоченилась она.
Муха прогуливался в одиночестве в садах Гатере, что за городской ратушей. Сначала он слушал, как Тенака и Райван обсуждают будущую битву, но, будучи не в состоянии предложить ничего разумного, потихоньку, с тяжелым сердцем, убрался прочь. Дурак же он был, что пошел с Тенакой. Какой от него прок? Он не воин.
Он сел на каменную скамью у небольшого пруда, где резвились среди лилий золотые рыбки. В детстве Муха был одиноким ребенком. Ему нелегко жилось со вспыльчивым Оррином — особенно тяжело было сознавать, что дед возлагает на него, мальчика, все свои надежды. Их семью преследовал злой рок, и Муха остался последним в роду, если не считать Тенаки-хана — а его мало кто считал.
Но Арван — как звали тогда Муху — привязался к юному надиру и все время терся около него, слушая его рассказы о степной жизни. Восхищение, которое мальчик питал к юноше, перешло в преклонение той ночью, когда в комнату Арвана проник наемный убийца.
Весь в черном, в черном капюшоне, убийца подошел к кровати и зажал Арвану рот рукой в черной перчатке. Арван, чувствительный шестилетний мальчуган, от страха лишился чувств, и только холод, коснувшийся лица, привел его в себя. Он открыл глаза и посмотрел с крепостной стены на камни далеко внизу. Он дернулся в чужих руках и почувствовал, что пальцы разжимаются.
— Если тебе дорога жизнь, не делай этого! — раздался чей-то голос.
Убийца, тихо выругавшись, снова сжал пальцы.
