Тенака протянул старику руку. Тот подержал ее несколько минут и отпустил.
— Власть шаманов проявляется по-разному. Мы редко вмешиваемся напрямую в жизнь племен — понимаешь?
— Понимаю.
— Я решил удовлетворить твою просьбу. Но Череп, узнав об этом, вызовет тебя на поединок — это уж непременно. Сам он биться не будет, а выставит бойца.
— Я понял.
— Хочешь знать, кто будет драться с тобой?
— Нет. Это не существенно.
— Ты крепко уверен в себе.
— Я — Тенака-хан.
Долина Упокоения простиралась между двумя грядами чугунно-серых гор, именуемых Великанскими, и Ульрик сам назначил это место для своего погребения. Великого полководца тешила мысль о том, что вечные каменные стражи будут охранять его бренные останки. Гробница, выстроенная из песчаника, была облицована мрамором. Сорок тысяч рабов погибло при возведении этого мавзолея, имевшего вид короны, которую Ульрик так и не надел на себя. Шесть остроконечных башен окружали белый купол, и знаки, высеченные на каждой грани, оповещали весь мир и все последующие поколения, что здесь лежит Ульрик Завоеватель, величайший надирский полководец всех времен.
Но склонность Ульрика к иронии и после его кончины проявилась в этой мертвенно-бледной громаде. Единственное изваяние хана представляло его верхом на степной лошадке, с царской короной на голове. Статуя, поставленная в шестидесяти футах над землей, в глубине каменной арки, должна была изображать Ульрика под стенами Дрос-Дельноха — единственного места, где он потерпел поражение. Корона была измышлением вентрийских скульпторов, у которых в голове не укладывалось, как можно командовать несметными армиями, не будучи королем. Шутка вышла тонкой — Ульрик оценил бы ее.
К востоку и западу от гробницы расположились армии двух враждующих родичей: Ширрата Острого Ножа и Цзубоя Черепа. Более ста пятидесяти тысяч человек ждали, чем закончится Испытание.
Тенака тоже привел своих людей в долину. Он сидел на своем дренайском жеребце прямой как стрела, и Гитаси, ехавший рядом, пыжился от гордости. Он, Гитаси, больше не нотас — он снова стал человеком.
Тенака-хан сошел с коня южнее гробницы. Весть о его прибытии уже разнеслась по обоим лагерям, и сотни воинов стали стягиваться к месту его стоянки.
Женщины Гитаси поспешно ставили юрты, а мужчины, обиходив коней, рассаживались вокруг Тенаки-хана. Он сидел на земле, поджав ноги, и смотрел отсутствующим взглядом на гробницу, не замечая подходящих.
Внезапно на него упала тень. Он выждал, дав оскорбителю время, и плавным движением поднялся на ноги. Этот миг должен был настать — он служил начальным ходом в не слишком замысловатой игре.
— Ты и есть полукровка? — спросил стоящий рядом человек. Он был молод, лет двадцать пять — тридцать, и высок для надира.
Тенака окинул его холодным взглядом, отметив твердую стойку, узкие бедра и широкие плечи, мощные руки и выпуклую грудь. Он был бойцом, и от него веяло уверенностью. Он-то, должно быть, и будет поединщиком.
— Ты сам-то кто, дитя? — спросил Тенака-хан.
— Я чистокровный надирский воин, сын надирского воина. Мне не по нраву, когда тварь смешанной породы оскверняет гробницу Ульрика.
— Тогда уходи и гавкай в другом месте, — сказал Тенака. Воин улыбнулся.
— К чему попусту тратить слова? Я пришел, чтобы убить тебя — это ясно всем. Так давай же начнем.
— Ты слишком молод, чтобы желать себе смерти. А я недостаточно стар, чтобы тебе в ней отказать. Как тебя зовут?
— Пурцай. Зачем тебе мое имя?
— Если уж приходится убивать брата, надо хоть имя его узнать. Глядишь, и помяну когда-нибудь. Доставай свой меч, сынок.
Толпа отхлынула назад, образовав около бойцов огромный круг. Пурцай вынул кривую саблю и кинжал, Тенака достал свой короткий меч и ловко поймал нож, брошенный ему Субодаем.
Поединок начался.
Среди кочевников Пурцай выделялся своим мастерством. Он превосходно владел ногами и обладал гибкостью, недостижимой для приземистых, коренастых надиров. Его проворство поражало, и хладнокровие никогда не изменяло ему.
Он умер через две минуты.
Субодай, присев и уперев руки в бедра, вытаращился на его труп. Потом пнул мертвеца и плюнул на него. Ухмыльнулся зрителям, плюнул еще раз и ногой перекатил тело на спину.
— А ведь это лучшее, что у вас имелось! — Он с насмешливым участием покачал головой. — Что же с вами-то| будет?
Тенака, пригнувшись, вошел в свою юрту. Там на меховом ковре сидел Ингис и пил найис, хмельной напиток из козьего молока. Тенака сел напротив него.
— Ненадолго же ты задержался, — сказал Ингис.
— Он был молод — его бы еще учить да учить. Ингис кивнул:
— Я не советовал Черепу посылать его.
— У Черепа не было выбора.
— Да, верно. Итак, ты здесь.
— А ты сомневался?
Ингис помотал головой, снял свой бронзовый шлем и почесал кожу под редеющими серо-стальными волосами.
— Весь вопрос в том, Пляшущий Клинок, как мне быть с тобой.
— Это тебя беспокоит?
— Да.
— Почему?
— Да потому что я оказался в ловушке. Я охотно поддержал бы тебя, ибо верю, что за тобой будущее, — но не могу: я уже присягнул Черепу.
— Задача не из легких, — согласился Тенака, налив себе найиса.
— Так что же мне делать? — спросил Ингис, и Тенака-хан взглянул в его твердое честное лицо. Стоит только попросить — и этот человек нарушит данную Черепу присягу, чтобы перейти к Тенаке со всеми своими воинами. Искушение было велико, но Тенака легко поборол его. Ингис, нарушивший клятву, будет уже не тот — вина за предательство будет преследовать его до конца дней.
— Нынче вечером, — сказал Тенака, — состоится Испытание. Ему подвергнутся те, кто стремится к власти, и Аста-хан назовет имя победителя. За ним ты и последуешь — а до тех пор будь верен Черепу.
— Но что, если он прикажет мне убить тебя?
— Тогда ты убьешь меня, Ингис.
— Все мы глупцы, — с горечью молвил воевода. — Разве Череп знает, что такое честь? Я проклинаю тот день, когда поклялся служить ему!
— Ступай и выброси эти мысли из головы. Мы все совершаем ошибки — так уж устроена жизнь. Порой мы поступаем глупо, но иначе нельзя. Мы люди слова лишь в том случае, если слова наши тверды как сталь.
Ингис с поклоном вышел. Тенака снова наполнил свой кубок и откинулся на мягкие подушки, разбросанные по ковру.
— Иди сюда, Рения! — позвал он.
Она вышла из полумрака спальной половины, села рядом и взяла его за руку.
