— Магические сканеры поставили!
Мы прошли в коридор со множеством дверей. На них висели номера, написанные римскими цифрами, и таблички, в названиях которых мне было понятно лишь слово «департамент». Продвигаясь по коридору, я насчитала двенадцать таких загадочных департаментов. Наконец, мы остановились у одной из дверей, и Фокст без стука ворвался в кабинет, таща меня за собой. Человек, сидящий за столом, казалось, подпрыгнул от неожиданности, и мне вдруг стало стыдно за опекуна. Нахальное поведение не может быть оправданно.
Впрочем, скоро стало понятно, что Фокст имел какие-то свои загадочные причины для раздражения. Его гневный речитатив на французском заставил собеседника виновато опустить глаза, но лишь на мгновение. Скоро к восседающему за тяжелым деревянным столом человеку вернулось самообладание. В его взгляде читался вызов и уверенность в собственной правоте. Я ни слова не поняла из речи Фокста, но судя по всему опекун наговорил лишнего, поскольку человек резко поднялся и указал ему на дверь. Тут Фокст поступил и вовсе неожиданно, схватив меня за плечо и вытолкнув перед собой. Он достал какие-то бумаги и продолжил тараторить, размахивая ими перед лицом собеседника. Мне отчаянно захотелось превратиться в невидимку. От потока смутно знакомых, но совсем не понятных слов, которые я силилась перевести, начала кружиться голова. Закрыв глаза, я от всей души пожелала им «заткнуться»! И тут услышала за своей спиной грозное шипение Фокста:
— Ты что творишь?! – втягивая ртом воздух, произнес он.
Я растерялась, и от испуга сама онемела. Оглянувшись, заметила, что оппонент чародея прячет улыбку в лохматых седых усах. Значит, ничего страшного не произошло. Только глаза Фокста яростно сверкают. Его приступ длился недолго.
— Мне просто хотелось, чтобы вы перестали ругаться, — виновато опустив голову, оправдывалась я. — Простите, забыла, что искренние пожелания чародеев могут иметь силу…
Фокст лишь отмахнулся от моих слов, и уставился на своего недавнего противника. Это был тучный мужчина в бордовом костюме. Чем-то неуловимо он напоминал мне старого филина. Его волосы были полностью белые и взъерошенные. И даже из оттопыренных ушей торчали неровные седые клочья. Жестом он предложил мне опуститься в кресло. Я с облегчением поставила на пол рюкзак, лямки которого ощутимо резали плечо.
Фокст продолжил стоять. Теперь беседа между мужчинами велась в более мирном русле. Я и не пыталась улавливать смысл их слов, полностью погрузившись в свои мысли. Поэтому Фоксту пришлось несколько раз повторить, прежде чем я поняла, что он обращается ко мне.
— Марьяна, поставь здесь подпись, — тоном, не терпящим возражений, сказал мне опекун.
— А что это? – вкрадчиво поинтересовалась я.
Фокст закатил глаза, заставляя почувствовать себя идиоткой.
— Твое наследство. Документы о передаче.
Рука уже немела от бесконечного подписывания одинаковых бумажек на разных языках, которые на пару подсовывали мне мужчины. Копии на русском я тщательно прочитывала, но не нашла ничего, что можно было бы принять за подводный камень.
Когда последний документ был подписан, на него легла странного вида монета. На ней был изображен человек с необычайно выпяченными губами. Профиль показался мне настолько карикатурным, что я не сдержала улыбку. Вероятно, губастый парень был личностью уважаемой, поскольку по виду Фокста стало понятно, что ему не слишком нравится мое веселье по этому поводу.
— Возьми монету и немного подержи в руках, — деловым тоном сказал мне опекун.
Я выполнила его указание под строгим взглядом филина. Монета была ледяной, но не прошло и минуты, как она стала теплой. Я с удивлением посмотрела на нее. На месте губастого мужика проступали цифры: «0075004».
— Поздравляю, Марьяна, теперь ты не просто чародейка, а богатая чародейка! — самодовольно заключил Фокст, игнорируя недоуменный взгляд филина.
Расстроенный француз протянул мне золотую пластиковую карту, похожую на те, что я видела в кино. Затем спросил что-то у Фокста, на что опекун ответил согласием. Взял из моих рук монету и положил ее на небольшую серебристую тарелку с выемкой в середине. Когда монета легла на положенное место, я ощутила жжение в руке. Мой браслет стал горячим. На нем, помимо «девизов», синим цветом загорелась и вскоре потухла римская цифра восемь.
Я с тревогой посмотрела на Фокста, но вид у опекуна был более чем довольный. Значит, все идет по плану. И тут же в голове закрутилась обидная мысль, что этот план – не мой.
Полдороги до Ренна Фокст без устали распекал меня за применение магии.
— Если бы это был обычный человек, то стал бы немым! Ты это понимаешь?! – громким шепотом вещал опекун.
Мы ехали в поезде в отдельном купе. За окном проносился незнакомый пейзаж. Маленькие кукольные домики и зеленеющие луга сменялись современными станциями, где сновали куда-то спешившие люди.
Я, виновато понурив голову, выслушивала его нотации. Мысли были далеко от магии. Оправдываться бессмысленно, тем более, теперь я понимала: во многом мое благополучие зависит от доброты Фокста. Пусть это и звучит меркантильно, но сейчас, когда я узнала о своем новоприобретенном богатстве, мне пришло в голову, что я могу финансово помочь своей семье. Родители уже лет десять не ездили отдыхать.
Легким шелестом в моей голове посмеивалась Ариман: «Тебя, оказывается, легко купить…»
Но мне было плевать, что думает по этому поводу старуха. В конце концов за все причиненные неудобства (и это еще мягко сказано) хоть какая-то компенсация мне положена.
В памяти тут же всплыли слова секретаря Ковена, о том, что моим имуществом до совершеннолетия будет распоряжаться опекун. Мое право лишь владеть. Отрадно, что со своими претензиями и обидами, я не успела достаточно насолить Фоксту, чтобы он на меня окончательно обозлился. И если я хочу хоть как-то порадовать своих родителей и иметь доступ к своему наследству, нужно наладить с ним отношения. Чтобы забота обо мне не была в тягость. Пожалуй, для этого необходимо быть как минимум вежливой. Стало стыдно за свое поведение в самолете. Но мама всегда говорила, что доброе слово и кошке приятно. С этого и начнем. Люди любят, когда их ненавязчиво хвалят.
«Наконец, ты начинаешь умнеть», — эхом в голове отозвалась Ариман.
— Что вы сказали этому напыщенному филину? Почему он так растерялся? – вставила я, когда опекун сделал паузу в своем монологе.
Добавлять, что Фокст сам скандалил, как бабулька в очереди перед кабинетом терапевта, не стала.
Опекун удивленно посмотрел на меня, а потом вдруг улыбнулся и ответил:
— Предъявил доказательства, что ты – наследница Ариман. Нас плохо встретили. Лягушатники, видите ли, в обиде, что такая могущественная чародейка выбрала преемницей не их соотечественника. К тому же недавно они узнали, что сестры Ромейл скрывалась у нас.
— И чем они недовольны? Преступники бегут в другую страну, и там творят свои черные дела. Радоваться нужно…
