– Прошлые королевы тоже на тебе летали?
– Нет. Ты первая. Я про братьев.
– И сколько их у тебя?
– Пятнадцать.
– Богатый. У меня никого. Только бабушка в деревне и дядьки с тётками, которых я даже в лицо плохо знаю.
– Братьев много, но они меня не замечают.
Вздохнули в унисон.
– А мы скоро прилетим? Ты говорил, что речка близко.
И тут я вспомнила, что пару часов назад Яга рассказывала: речка прозрачно-голубая протекает за двумя берёзками-близнецами. Вопрос. Тогда почему мы всё летим и летим?! Об этом и спросила.
– Той речки больше нет, – вздохнул Горыныч. – Ведьма её иссушила. Я когда за тобой летел, видел, как дух леса рыбок от гибели спасает.
– Лесок? – удивилась я.
– Нет. Брат Леса Лесовича Лесник Зелёный.
Н-да. С именами в этой сказке не долго мучаются.
– Сердится ведьма, всё портит, – пояснил Змей. – А нам с тобой недолго осталось. Мы уже близко. Речка за Зеркальным лесом.
– Почему Зеркальным?
– Деревья в нём, как зеркала, отражают друг друга, ни одного отличия не найдёшь. Поэтому, попав в него без знаний, как найти выход, заблудишься и уже не вернёшься.
– Ведьма придумала?
– Ведьме бы ума не хватило. Колдунья. Самая первая. Лес этот был испытанием для всех, кто её принимать не желал.
Больше я вопросов не задавала, Змей сам охотно всё рассказывал: про зверей несчастных, что дома стали путать, потому что все отличительные признаки колдунья уничтожала; про сами деревья, страдающие от злой магии и чахнущие от неё же; про лесного духа, опечаленного происходящим и про то, как тот дух погиб, прожив всего-то пятьсот лет – по меркам сказки – это мало, защищая свои владения. Его Мох Мохович звали, он был лучшим другом нашего Лесочка.
Нашего.
Произнесла про себя и поняла: не хочу, чтобы ведьма одержала победу над сказочным миром. Не потерплю гибели духа, Яги, Степаныча, Люси.
Горыныча и того стало жаль! Он, хоть и враг вроде как, а мне с ним общаться приятно. Другой бы не стал идти на условия своей потенциальной жертвы или жены – выбирайте какой вариант больше нравится, а этот согласился поле битвы сменить, историями делится. О себе рассказывает. Чувствую, хороший он. Неграмотный и странный, но хороший.
Наконец, заблестела речка. Змей, не боясь зацепить верхушки деревьев, стал приземляться.
Слезать не торопилась: меня сотрясала дрожь, выпрыгивало сердце, комком сплетались нервы. Желудок тоже давал о себе знать, но я культурно держалась. Вдох-выдох, вдох-выдох.
Горыныч смотрел с сочувствием.
– Биться… будем? – спросил с явным неудобством.
– Будем. Сейчас только… отойду.
– Ко мне отойди: я силы дам, – послышался голос. На Аньку похожий.
Мне стало страшно.
– Не бойся. Я здесь. Не обижу.
Прислушалась, пригляделась и увидела: над водой призрак висит.
– Это Рита, – представил её Горыныч. Улыбнулся реке, – здравствуй, красавица.
– Здравствуй, Змеёша. А ты всё один?
– Один. Биться прилетел.
– Биться… – вздохнула. – А ты, верно, Маша Сказка? Подойди, умойся, легче станет. Теперь лучше?
Отражение в воде с измождённого превратилось в нормальное, и я кивнула:
– Спасибо, Рита.
– Не благодари. Мне победа твоя нужна.
– Победа?
– Ты та самая, а, значит, я смогу вернуться к людям, если ведьма погибнет.
– Это точно? – подробностей таких не слышала и сильно сомневалась.
– Не знаю, Маша. Но в сказке главное что?
– Что?
– Верить в чудеса.
И прозвучало это с такой надеждой, с таким разрывающим душу чувством, что я не могла не согласиться. В жизни, если подумать, в той же повседневной, вера – то, без чего не выжить. Мы верим в повышение зарплаты и в хорошую погоду, обещанную метеосводками. Верим в падение цен и справедливое правительство. Верим в лучшее изо дня в день, просыпаясь утром и засыпая вечером. И эту веру передаём следующим поколениям. Бабушка мне всегда говорила: верить надо только в хорошее. Плохое и без того сбудется, а хорошему нужно помогать.
Я кивнула Рите, от всего сердца пожелав добра, и она в ответ улыбнулась.
– Между прочим, я тоже верю в чудеса, – напомнил о себе Горыныч. – Но пора биться.
– Пророчество, – скривила милое личико Рита. – Хоть последний раунд?
– Второй, красавица.
– Второй, – повторила речка и рассыпалась тысячей брызг
А я, не дожидаясь, пока Змей начнёт действовать, вошла в воду.
– Куда? – заорал тот.
– Сюда, – остановилась. – Или по пророчеству мне нельзя в реку?
Змей не знал, а пролетевшая мимо ворона недовольно прокаркала:
– Умная нашлась…
– Значит, можно, – я пошла дальше. Остановилась, когда воды стало по плечи, обернулась, крикнула. – Бейся! Ты вроде огнём хотел? Пора!
Услышала хихиканье. Лицо Риты, расплываясь в свете фонаря, висящего на шее Змея – мне бы такой мощный – подмигнуло:
– Я помогу, Маша. Раз, два. Ныряй!
Огонь мощной струёй скользнул по водной глади. Рита даже не поморщилась, а я, мама из Инстаграма, ощутила, как сердце упало.
Прямиком на дно.
Подпалённым волосам не удивилась: реакция всегда хромала. Что поделаешь, супер-женщина из меня не выйдет.
Медленно показалась из воды и сразу услышала:
– Раз, два, три. Ныряй!
Только отдышалась и сразу:
– Раз, два, три, четыре. Ныряй!
Да сколько можно?
– Сейчас лапой ударит!
А? Что? Куда?
Не успела испугаться, как река ускорила своё течение, и меня унесло аккурат под огромное поваленное дерево. Змей промахнулся, а я подавилась водой. Отплевалась, спросила:
– Да ты, мама из Инстаграма, ясновидящая, что ли?
Рита улыбнулась:
– Я много битв видящая.
– Так я не первая, кому ты помогаешь?
– Первая. Обычно королевы на поляне бьются. Просто Змеёша тренируется у моих вод. – Рита мягко улыбнулась. – Я столько раз видела, как он выбрасывает лапу, топчет воображаемую королеву и плюётся огнём, что уже всё наизусть запомнила. Змеёша он же предсказуемый и чуточку глуповатый, но очень хороший. Правда! Он и бьётся-то не по собственной воле. Всё ведьма проклятая…
Хороший Змей заревел. Вернее, попытался, но вышло что-то писклявое и совсем нестрашное. Тут я начала догадываться, почему голос у Горыныча такой, и куда подевались другие головы.
