Киаллу казалось, что кто-то ворвался в его память с ножом, безжалостно искромсав дорогие ему образы.
Чареос вывел свой маленький отряд через недостроенный частокол на деревенскую площадь. Люди при виде всадников бросили работу. Высокий толстый мужчина в зеленом шерстяном камзоле и с брюхом, нависающим над широким ремнем, вышел им навстречу и стал, скрестив на груди могучие руки.
— Чего надо? — важно пробасил он. Чареос спешился и подошел поближе.
— Мы ищем пристанища на ночь.
— Чужих мы на ночлег не пускаем.
Киалл, не выдержав, перекинул ногу через седло и спрыгнул с коня.
— Я тут не чужой! А вот ты кто такой, во имя Бара? Я тебя не знаю.
— Я тебя тоже. Говорите, зачем явились, или пеняйте на себя.
— О чем это он толкует? — фыркнул Бельцер.
— О лучниках, спрятанных в проулках вокруг нас, — пояснил Финн.
— А-а.
Чареос оглянулся и увидел этих лучников. Им было явно не по себе, и пальцы на туго натянутых тетивах дрожали. Стоит вылететь хотя бы одной стреле — и площадь превратится в побоище.
— Мы не надрены, — примирительно сказал он. — Я был здесь в ночь набега и помогал тушить пожар. А этот юноша — Киалл, он местный.
— Я его не знаю, да и знать не хочу, — заявил здоровяк.
— Мое имя Чареос. Простая вежливость требует, чтобы вы назвали мне свое.
— С такими, как вы, я вежливости не соблюдаю. Проваливайте отсюда!
Чареос развел руками и внезапно левой сгреб толстяка за камзол, а правой приставил нож к его горлу.
— Я не терплю дурных манер, — спокойно сказал воин. — Прикажи своим людям сложить оружие, не то я перережу тебе глотку.
Толстяк сглотнул, отчего нож еще глубже вошел в складки его дряблой кожи. Тонкая струйка крови стекла на камзол.
— Сл-ложите оружие, — пролепетал толстяк.
— Громче, дурак! — прошипел Чареос, и тот повторил свой приказ.
Лучники неохотно подчинились, однако не оставили враждебных намерений и стали подступать к чужакам.
— Где тут Паккус-пророк? — крикнул Чареос, но не получил ответа.
Киалл вышел вперед.
— Неужели меня никто не помнит? Рика, Анас! Это же я — Киалл!
— Киалл? — Высокий худой человек с рябым лицом присмотрелся к молодому воину. — И впрямь. Но ты здорово изменился. Зачем ты вернулся?
— Чтобы найти Равенну.
— Зачем? — повторил Анас. — Теперь она уже замужем за каким-нибудь надиром, а может, и еще того хуже.
Киалл покраснел.
— Я все равно найду ее. Что у вас тут творится? Кто этот человек? И где Паккус?
— После набега многие семьи подались на север, поближе к Тальгитиру. На их место приехали новые. Это Норрал — он хороший человек и наш староста. Это он придумал поставить частокол и завести луки. Теперь мы сумеем защитить себя, Киалл. Когда надрены снова заявятся сюда, голыми руками они нас не возьмут.
— А что с Паккусом?
— Он умер три дня назад.
Чареос тем временем убрал свой нож и отпустил Норрала. Бельцер и остальные спешились.
— Мы не разбойники, — сказал Киалл жителям деревни. — Я здешний, и утром мы отправимся на поиски похищенных женщин. Мы вернем их домой. Воинов, которые едут со мной, вы можете не знать с виду, но уж точно о них слышали. Вот это Чареос, Мастер Меча, а это Бельцер, чье оружие — топор. Этот темнобородый — прославленный лучник Финн, а это его друг Маггриг. Все они — герои Бел-Азара и мои друзья. А этот человек — чародей из страны Покрытых Узорами; он пойдет по духовному следу и приведет нас к похищенным.
— Это он-то — тот славный воин с топором? — спросил Анас, уставившись на Бельцера.
— Я самый, козел! — прогремел Бельцер, вынимая топор и приставляя сверкающее лезвие к подбородку Анаса. — Или тебе нужны более весомые доказательства?
— Нет-нет, — шарахнулся от него Анас.
— Тысяча извинений, — прошептал Норрал на ухо Чареосу. — Я не знал. Окажите честь моему дому — переночуйте у меня.
— Хорошо. — Чареос растянул губы в улыбке. — Я тоже должен извиниться. Вы были совершенно правы, приняв меры против шестерых вооруженных людей, и ваши действия достойны похвалы.
Норрал поклонился.
Он угостил их вкусным ужином, который сготовили его хорошенькие пухленькие дочки, Беа и Кара, но донельзя утомил гостей, рассказывая им свою примечательную жизнь со всеми подробностями и приплетая туда разных готирских сановников, поэтов и вельмож. Всякая история неизменно заканчивалась похвалами, коими эти славные мужи удостаивали ум и проницательность Норрала.
Бельцер не выдержал первым — прихватил кувшин вина и вышел на воздух. Маггриг и Финн вскоре последовали за ним. Окас же, не внемля пространным речам хозяина, свернулся на полу и уснул.
Чареос и Киалл засиделись с толстяком за полночь, но он не выказывал никаких признаков утомления. Чареос нарочито зевнул и сказал:
— Позвольте поблагодарить вас за приятнейший вечер. Но поскольку мы выходим в путь на рассвете, я, с вашего разрешения, оставлю вас с Киаллом. Он помоложе нас и может многому от вас научиться.
Одуревший от скуки Киалл сдержал гнев и приготовился выслушать очередную историю. Однако с уходом последнего из героев Бел-Азара Норрал потерял охоту рассказывать, извинился и ушел спать.
Киалл вышел наружу. Один только Бельцер не спал, и юноша присел рядом с ним.
— Никак у старого болтуна байки кончились? — спросил Бельцер.
— Нет, просто слушать некому стало.
— Боги, да ему никакой частокол не нужен — ему бы провести вечерок в надренском лагере, и они будут избегать этого места как чумы.
Киалл молча, опершись подбородком на руки, смотрел на деревенские домики. Сквозь ставни тонкими лучами пробивался золотистый свет.
— Что с тобой, парень? — спросил Бельцер, допив остаток вина.
— Теперь здесь все по-другому. Все чужое.
— Все на свете меняется, кроме гор да неба.
— Но ведь всего несколько месяцев прошло — а кажется, будто Равенны никогда и не существовало.
— Не могут же они горевать вечно, Киалл. В деревне всегда работы полно: сеять, убирать, скотину кормить и обихаживать. Равенна им — как прошлогодний снег. Да и все мы, парень, прошлогодний снег.
— Нет! Так быть не должно.
— Должно не должно, а по-другому не бывает. — Бельцер сунул Киаллу пустой кувшин. — Что ты тут видишь?
— Что ж я могу видеть, когда ты все вылакал?
