— Почему? — снова спросил Аста. — Зачем ты это все делаешь?
— Быть может, я делаю это не ради тебя.
— Ради кого же? Ради Тенаки? Он не был твоим господином.
— Главное, что я это делаю. А теперь мне пора вернуться в свою плоть. Когда будет нужда, я приду.
Киалл кипел от гнева. Пока путники ждали Окаса на опушке леса, юноша подсел к Чареосу и начал изливать ему душу, но тот оборвал его, сказав:
— Пойдем-ка со мной.
Зайдя в лес так, чтобы их не слышали другие, Чареос обратил к Киаллу гневный взор и суровое лицо.
— Не изводи на меня попусту свое праведное негодование, мальчик. Когда налетели надрены, ты бездействовал, и твои односельчане тоже. Понятно, почему они не хотят видеть пленниц, — это все равно что заглянуть в зеркало и увидеть там собственную трусость. Зачем им этот живой укор перед глазами? Каждый раз, проходя мимо пострадавшей, они вспоминали бы о собственном несовершенстве. И довольно ныть по этому поводу.
— Чего ты злишься? Разве нельзя объяснить спокойно?
— Объяснить? — Чареос возвел глаза к небу, и Киалл не сразу понял, что он пытается сдержать себя. Наконец он сел и указал Киаллу место рядом с собой. — Нет у меня времени объяснять тебе каждую мелочь, Киалл, да и охоты тоже. Я всегда полагал, что человек должен мыслить самостоятельно Если он полагается на суждения других, собственные его мозги делаются никуда не годными. Ты спрашиваешь, почему я злюсь? Давай разберемся. Как по-твоему, откуда надрены знают, что в такой-то деревне есть много молодых женщин?
— Не знаю.
— Думай, будь ты проклят!
— Разведчиков высылают? — предположил Киалл.
— Само собой. А еще?
— Расспрашивают торговцев, лудильщиков, странников.
— Хорошо. О чем же они их расспрашивают?
— Да обо всем. Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Поймешь, дай срок. А как в одной деревне узнают о том, что делается в другой?
— Все от того же бродячего люда. Отец говорил, что от этого торговля бойче идет — все собираются к телеге коробейника, чтобы послушать новости.
— Ага. И какую же новость разнесет повсюду следующий коробейник?
Киалл покраснел до ушей и сглотнул.
— Он расскажет, что герои Бел-Азара отправились искать Равенну.
— А кто первый услышит об этом героическом деянии? — спросил Чареос, сощурившись и стиснув зубы.
— Надрены. Прости меня. Я не подумал.
— Вот именно — не подумал! Ты рассказал мне, как пригрозил ножом молодому крестьянину. Запомни, Киалл: таким, как мы, легко, а у крестьянина жизнь тяжелая. Ему приходится уповать на то, что будет в меру дождей, чтобы зерно взошло, и в меру солнца, чтобы оно созрело. В любое время засуха, голод или набег могут разорить его и отнять у него дорогих сердцу людей. Не проси больше, чтобы я объяснил тебе то или это, — думай сам.
Кусты зашуршали, и появился Финн.
— Окас вернулся. Говорит, что нам предстоит проделать путь в сотню миль. И дорога по большей части трудная. Я отправил Маггрига закупить припасы. Правильно, Мастер?
— Да, Финн, спасибо. Мы отправимся, как только он вернется, и разобьем лагерь подальше отсюда. Еще одну ночь с этим занудливым говоруном я не выдержу.
— Подумать только, Мастер, — нынче он будет угощать односельчан рассказами о том, как лестно ты о нем отозвался. Они запомнят тебя как Чареоса, друга великого Норрала.
— Пожалуй, ты прав, — усмехнулся Чареос. Он прошел через подлесок к Окасу и Бельцеру. У старика был смертельно усталый вид. — Хочешь отдохнуть? — спросил его Чареос.
— Нет. Перед нами долгий путь. Ночью отдохну. В четырех часах езды на юг есть хорошее место для лагеря.
— Девушка жива? — спросил Чареос. Киалл как раз подошел к ним.
— Была жива, когда ее привезли в город. Дальше я не видел — расстояние слишком велико. И мне не за что зацепиться, кроме любви Киалла к ней, а этого недостаточно. Если бы я ее знал, я нашел бы ее где угодно.
— Долго ли нам ехать?
— Недели три. Или месяц. Дорога трудная, и ехать придется с оглядкой. Надирские племена, разбойники, надрены. И не только они.
— Кто еще?
— Демоны, — сказал Окас.
Бельцер осенил лоб и грудь знаком Хранящего Рога, и Финн последовал его примеру.
— Какие еще демоны? — спросил Чареос. — Какой колдун захочет помешать нам?
Окас, не поднимая глаз, пожал плечами и принялся чертить круги в пыли. Чареос опустился рядом с ним на колени.
— Скажи, друг, при чем тут демоны? Окас посмотрел ему в глаза:
— Ты попросил меня помочь тебе — и я помогаю. А что, если я попрошу о помощи тебя?
— Ты мой друг, — без колебаний ответил Чареос. — Если ты нуждаешься во мне или в любом из нас, тебе стоит только сказать. Эти демоны охотятся за тобой?
— Нет. За одним стариком, врагом Джунгир-хана. Он живет один в горах, далеко отсюда. Он попросил о помощи меня — но если я отправлюсь туда один, то погибну. И все же я должен помочь.
— Тогда я пойду с тобой, — сказал Чареос.
— И я, — отозвался Бельцер, стиснув своей ручищей плечо Окаса.
Окас кивнул и снова начал рисовать в пыли. Чареос, видя, что старик молчит, оставил его в покое.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал Киалл, и Чареос отошел с ним под сень развесистого вяза. — Поможет ли нам это в поисках Равенны?
— Нет, Киалл. Мы можем погибнуть там.
— Тогда зачем? Неужели все, что мы делали до сих пор, было напрасно?
— А дружба, по-твоему, ничего не стоит? Старику без нас не выжить. Что тебе сказать? В этом мире не так много хорошего, но дружба принадлежит к тому немногому, что я ценю. Если же тебе нужна менее высокая причина, подумай: как мы найдем Равенну без Окаса? — Чареос сгреб Киалла за плечо. — Нет у меня выбора, дружище.
— Ладно. Я с вами.
Маггриг вернулся с провизией: вяленым мясом, овсом, солью и заваркой из сухого меда и куркумы. Отряд выехал на юг: Окас и Чареос впереди, Киалл, Бельцер и Маггриг следом. Финн рыскал вокруг, следя, не покажутся ли где разбойники.
— Мысль о сражении с демонами ужасает меня, — признался Киалл Маггригу.
— Меня тоже. Однажды в Новом Гульготире я видел чучело полулюда. Человек-волк футов десяти ростом — его убил Ананаис, дренайский герой, во время войны с Цеской. Но демоны... Финн рассказывал, как они убили его друга. Они преследовали его во сне, и он каждый раз просыпался с криком. Однажды ночью он закричал, но больше не проснулся. На нем не нашли ни единой царапины.
