Чареос обернулся и увидел вторую лестницу, ведущую вниз, в долину. Женщина вышла на лунный свет, и он ахнул, увидев, как она хороша.
— Тура? Благие небеса, это ты?
— Я, любимый. Я не хочу видеть, как ты умрешь. Пойдем со мной.
— Не могу. Я должен помочь своим друзьям.
— Каким друзьям, Чареос? Их нет здесь, они тебя бросили. Пойдем со мной. Я люблю тебя, всегда любила. Я была дурой, Чареос, но все еще можно поправить. И у нас все снова будет хорошо.
Он застонал, вся его душа рвалась к ней.
Дверь треснула, и огромная когтистая лапа просунулась в щель.
— Скорее! — вскричала женщина.
— Нет! — взревел Чареос. Он ринулся навстречу лезущему в дверь чудовищу и вогнал меч ему в пасть, поразив мозг.
— На помощь!
Чареос обернулся и увидел, что второе чудовище подобралось снизу к женщине и тащит ее во тьму.
«Держитесь стойко, не то нам всем конец», — вспомнились ему слова Окаса.
Чареос закричал, терзаемый душевной мукой, но остался на месте. Еще двое чудовищ бросились на него. Он отступил в сторону и убил одного уколом в сердце, а другому перерубил шею.
До него донесся смех, и он увидел, что женщина на лестнице обнимается с чудовищем. Она обернулась к Чареосу. Лицо ее было белым как мел, а зрачки сузились, словно у кошки. Медленно задрав ногу, она обвила ею шею чудовища.
— Ты никогда не был настоящим мужчиной, — сказала она. — Зачем, по-твоему, мне требовалось столько любовников?
Он отшатнулся от нее, но она продолжала язвить его словами:
— Я спала с ними со всеми, Чареос. И с Финном, и с Бельцером, и с прочими твоими приятелями. И всем им рассказывала про тебя. Рассказывала, как ты плакал в нашу первую ночь, и они смеялись.
— Оставь меня!
Еще одно чудовище пролезло в дверь. Чареос, увернувшись от когтей, полоснул его саблей по брюху, и оно ушло назад во тьму.
Женщина заговорила снова, уже мягче:
— Я сказала это, чтобы сделать тебе больно. Прости меня. Пожалуйста, прости. — Она подошла поближе, и он отступил на шаг. — А вот ты никогда не причинял мне боли, несмотря на все зло, которое я тебе сделала. Никогда не мог отважиться на это. — Она подняла руку, но Чареос взмахнул саблей, и голова женщины скатилась на пол, а тело упало рядом. Маленький кривой нож выпал из разжавшихся пальцев.
— Да, — сказал Чареос. — Туре я никогда бы не причинил зла. Но ты не Тура.
Киалл рубил и колол обступивших его чудищ. Пасть на конце чьей-то лапы куснула его, но он не дрогнул. Потом нога его заскользила, он упал, и демоны нависли над ним. Но воин в черном, вооруженный двумя короткими мечами, явился рядом с ним и отогнал чудовищ. Киалл поднялся на ноги. Искусство черного воина поражало: он прыгал и вертелся волчком, как танцор, и его сверкающие клинки постоянно грозили демонам. Последний враг пал, и воин улыбнулся Киаллу, сказав:
— Ты хорошо сражался.
Киалл взглянул в его твердое жестокое лицо с раскосыми лиловыми глазами.
— Кто ты? — спросил он.
— Друг Аста-хана.
Перед глазами Киалла сгустилась тьма, он заморгал... и снова оказался у костра в пещере. Окас и Аста сидели рядом, Бельцер и Чареос стояли над ними, словно оберегая.
— Они не вернутся больше? — спросил Бельцер.
— Не знаю, — устало ответил Окас.
— Нет, не вернутся, — заверил Аста-хан, поблескивая темными глазами. — Пришла пора показать врагам свою власть. — Он закрыл глаза... и пропал.
На расстоянии трехсот миль Шотца испустил вопль. Один из его двенадцати учеников, погруженных в транс, упал с разодранной грудью и растерзанным сердцем. Шотца хотел бежать, но все выходы заслонил твердый как сталь туман. Его ученики безмолвно гибли один за другим, и наконец шаман остался один.
Из тумана возникла чья-то фигура, и Шотца попятился.
— Пощади меня, могучий Аста, — взмолился он. — Я действовал по приказу хана. Пощади меня, и я помогу тебе уничтожить его.
— Для этого мне твоя помощь не нужна.
Аста подлетел к трепещущему шаману, и на его призрачных пальцах выросли длинные когти. Они разорвали Шотце грудь. Страшная боль пронзила сердце шамана. Он хотел закричать, но умер, не успев издать ни звука.
9
Бельцер очнулся первым. Все его тело застыло, и он потянулся. В тот же миг в пещеру вбежали чужие воины. Бельцер привстал на колени и поднялся с топором в руках. Костер погас, было темно. Бельцер взревел и бросился на врага. Двое вышли ему навстречу, а третий шмыгнул мимо. Бельцер рубанул первого топором. Вражеский меч распорол гиганту камзол, едва не задев бедро. Выдернув топор из тела павшего, Бельцер двинул по ребрам второго, разрубив ему грудь до самых легких. Он обернулся назад, но третьего врага уже прикончил Чареос.
В пещеру влетел Финн с ножом наготове и остановился, увидев Бельцера и Чареоса над телами убитых.
— Хорош из тебя часовой, — буркнул Бельцер. Финн убрал нож на место.
— Мы убили троих и ранили четвертого, но они хорошо нам отплатили.
— Сколько их там еще? — спросил Чареос, отирая кровь с клинка.
— Не знаю.
— Так узнай.
Финн кивнул и выбежал из пещеры.
— Ничего себе ночка выдалась, а, Мастер? — хмыкнул Бельцер.
— Да уж, — рассеянно отозвался Чареос. Киалл и Окас все еще спали, и он потряс Киалла за плечо. Юноша открыл глаза и вздрогнул.
— Ох. Опасность миновала?
— Мы снова в нашей пещере. А насчет опасности еще будет видно. Ты вел себя молодцом.
— Почему ты знаешь?
— Потому, что ты жив, — просто ответил Чареос.
— Не пойти ли нам помочь Маггригу и Финну? — предложил Бельцер.
— Нет. Это их игра. Мы только помешаем.
Чареос достал из котомки огниво, разгреб пепел и высек огонь. Все трое расселись вокруг костра, наслаждаясь теплом. Снаружи донесся вопль, и Киалл вздрогнул:
— А вдруг это Маггриг или Финн?
— Все может быть, — отозвался Бельцер. — Не поесть ли нам?
— Хорошая мысль, — согласился Чареос и сказал Киаллу: — Свари-ка овсянки. Мой желудок уже, наверно, решил, что мне перерезали глотку.
— А как же Финн? — настаивал Киалл.
— Поест, когда придет, — ухмыльнулся Бельцер. Киалл достал кожаный мешок с овсом и посмотрел на Окаса.
— Старик все еще спит.
— Сомневаюсь, — сказал Чареос.
