Однажды Маггриг заразился красной чумой. От нее все умирали — но Финн сидел рядом с Маггригом и умолял его не уходить. Лихорадка изглодала Маггрига вконец, осталась только прозрачная кожа, обтягивающая кости. Но Финн выходил его. Он помнил тот день, когда впервые понял, что Маггриг будет жить. Небо было серое и ненастное, на горах лежал туман, с деревьев капало — и все же этот день был прекрасен, так прекрасен, что Финн не мог смотреть на него без слез.
К нему двинулся второй воин. Финн убил и его, но тот успел ранить Финна мечом в бок. Боли почти не было, и Финн последовал дальше. Что-то ударило его в спину, но он продолжал идти. Подойдя к телу, он упал на колени и перерезал веревку, привязывающую руки Маггрига к кольям.
Бросив нож, он приподнял голову Маггрига. Горлом у Финна пошла кровь, и он сплюнул.
— Ну и хлопот мне с тобой, парень, — сказал он, пытаясь поднять коченеющее тело.
Копье вонзилось ему в спину, пробило ребра и вышло из груди. Он почувствовал, как Маггриг выскальзывает у него из рук, и постарался как можно бережнее опустить его на землю.
Он сделал это, медленно осел вниз и затих, уронив голову Маггригу на грудь.
Если бы он мог увезти Маггрига в горы, все было бы хорошо. Небо там серое и ненастное, и туман окутывает деревья.
Если бы он только мог...
Мечи и ножи кромсали тело Финна, но он не чувствовал боли.
Чареос смотрел на это с карниза, Руки у него дрожали. Он отвел взгляд от этого зрелища и вперил его в землю. Так он сидел некоторое время, вспоминая Финна и Маггрига такими, какими они были в Бел-Азаре. Потом повернулся к Гарокасу:
— У тебя был случай, который больше не повторится. Почему ты меня не убил?
Гарокас молча развел руками. Чареос отполз от края и пошел к лошадям. Бельцер сидел на камне, положив топор на землю.
— Он хорошо умер? — спросил великан.
— Да... что бы это ни означало, — ответил Чареос, садясь в седло. — Поехали назад.
— Что мы будем делать дальше, Мастер Меча? Вчерашний день кажется таким далеким. Окас умер, Финн и Маггриг мертвы. А мы? Будем продолжать?
— Разве нам есть куда возвращаться? Будем продолжать. — Чареос тронул серого каблуками. Бельцер взял топор, сел на коня и поехал следом.
Гарокас, поколебавшись, вскочил в седло и последовал за ними. Чареос услышал его и натянул поводья.
— Нельзя идти втроем против всей надирской армии, — сказал Гарокас.
— И что же ты предлагаешь?
— Если нас будет четверо, это уравняет силы.
12
Чиен-Цу открыл глаза. Горы торчали вокруг, словно копья богов, высокие и грозные. Ледяной ветер свистал в скалах. Оши съежился у костерка, весь синий от холода. Чиен содрогнулся.
— Она мертва, — сказал он, представляя себе Май-Син такой, как видел ее в последний раз, — счастливой, сияющей, в горящем на солнце платье из желтого шелка.
— Вы, как всегда, оказались правы, господин, — ответил Оши.
— Я надеялся, что ошибаюсь. Пойдем поищем какую-нибудь пещеру.
Оши не хотелось уходить от тепла, каким бы слабым оно ни было, но он поднялся без единой жалобы, и они повели коней по извилистой горной тропе. На этой высоте не росли деревья, лишь порой попадался чахлый, засыпанный снегом куст. Горы поднимались отвесно справа и слева, и не было видно ни пещеры, ни какого-либо другого укрытия. Оши был убежден, что здесь им и конец. Последний раз они ели три дня назад — да и тогда это был тощий, жилистый заяц, сраженный стрелой Чиена.
Они поднимались все выше. Чиен не чувствовал холода, заслоняясь от него мыслями о прекрасной Май-Син. Он обшарил всю страну в поисках ее души, вслушиваясь, не прозвучит ли ее нежная мелодия.
Теперь его снедала тоска, холодившая сердце пуще горного ветра.
Тропа вывела их в узкую долину и снова пошла вверх. Некоторое время они ехали верхом, но сидеть в седле было слишком холодно, и они вновь спешились. Оши, споткнувшись, упал, и Чиен оглянулся.
— Что, старина, устал?
— Немного, мой господин.
Чиен никак не мог отучить слугу величать его «господином» и давно махнул на это рукой.
Обогнув поворот, они увидели, что на камне сидит, поджав ноги, какой-то старик. На вид он был невероятно древний — казалось, что его лицо выветрилось, словно песчаник. Весь его наряд составляли набедренная повязка из светлой кожи и ожерелье из человеческих зубов. Тело иссохло, и кости торчали под кожей словно ножи. На костлявых плечах лежал снег.
— Добрый вечер, отец, — с поклоном сказал Чиен. Старик поднял глаза, и Чиен содрогнулся, встретив его взгляд. Глаза старца были чернее ночи и полны древней, холодной злобы. Он улыбнулся, показав остатки почерневших зубов, и прошелестел, словно ветер, дующий между могильных камней:
— Май-Син прогневила Джунгир-хана. Он отдал ее своим Волкам, и она, не стерпев такого позора, вскрыла себе горло серебряными ножницами. Это случилось всего лишь через месяц после ее приезда.
Желудок Чиена сжался в узел, но он не подал виду.
— Для начала можно было бы ограничиться простым «добрый вечер», отец. Но благодарю тебя за эти сведения.
— У меня нет времени на любезности, Чиен-Цу, равно как и на пустые чиадзийские ритуалы. — Старик засмеялся. — Посмотри вокруг — это надирская земля, холодная и негостеприимная. Здесь выживает только сильный. Здесь нет зеленых полей и обильных пастбищ. Воин к тридцати годам считается стариком. У нас не остается сил на красивые слова. Впрочем, это не важно. Важно то, что ты здесь и что ты полон желания отомстить. Следуй за мной. — Старик ловко соскочил с камня и пошел по снегу.
— Это демон, — простонал Оши. — На нем повязка из человеческой кожи.
— Меня не заботит, во что он одет. Если он демон, я заключу с ним договор — но надеюсь, что у этого демона имеется теплая пещера.
Они последовали за стариком к гладкой на вид скале. Внезапно старик пропал из виду, и Оши затрясся, но Чиен обнаружил в скале узкую, почти незаметную трещину. Он ввел туда коня, и Оши двинулся за ним.
Внутри было темно и холодно. Из мрака донеслось тихое пение, и в заржавленных кольцах на стенах вспыхнули факелы. Конь Чиена запрядал — хозяин успокоил его, погладив по шее и пошептав ласковые слова. Путники вступили в освещенный факелами туннель, который привел их в глубокую пещеру, где без всякого топлива горел костер.
— Садитесь и грейтесь, — сказал Аста-хан. — Я не демон, — заметил он, обращаясь к Оши, — я хуже демона. Но ты можешь меня не бояться.
— Благодарю вас, господин. Благодарю, — с глубоким поклоном ответил Оши.
Аста-хан, не глядя на него, обратил взор к Чиену:
