— Я того же мнения. Он нас продаст. Предпочтет это разорительной войне, которую все равно не выиграет.
Из караульни донеслось переливчатое пение, и Салида вздрогнул:
— Не нравится мне этот старик. От него веет смертью, как от всех надирских шаманов.
Танаки и Киалл присоединились к ним.
— Это песнь приветствия рождающемуся на свет, — сказала Танаки. — Пойду помогу.
Чареос, зевнув, растянулся на стене. Он устал, и кости у него ломило. Подложив под голову свернутое одеяло, он стал засыпать.
— Спаси дитя, Чареос, — услышал он вдруг голос Окаса.
Весь сон слетел с него. Салида вернулся к солдатам, и на стене остались только шесть часовых. Чареос сел. Аста-хан обещал ему, что ни с матерью, ни с ребенком не случится ничего дурного. В чем же тогда опасность? Ему вспомнился вопрос, который задал ему Окас в Горном Трактире: «Почему кости Тенаки-хана похоронены в Бел-Азаре?»
Тенака-хан. Царь Каменных Врат, Князь Теней. Человек, который, как верил Аста-хан, никогда не умрет. Теперь шаман сидит подле роженицы с черепом великого хана. У Чаре-oca пересохло во рту, и мысли пришли в смятение. Как это сказал Аста? «Ничего не случится с матерью, давшей ему плоть».
А как же душа?
Он посмотрел на караульную. Там в этот самый миг Аста-хан готовится убить душу младенца. Чареос побежал по лестнице вниз.
Он был уже у самой двери в караульную и хотел войти, когда услышал позади шорох. Он обернулся, но поздно — кинжал Асты оцарапал ему щеку. Шаман отскочил назад, и Чареос хотел вынуть из ножен саблю, но члены его словно налились свинцом.
— Я так и знал, что ты догадаешься, — прошептал Аста. — Но ты опоздал, Чареос. Умри с миром.
Яд проник в кровь. Ноги подогнулись, и Чареос упал на землю, не почувствовав удара.
Оттащив тело за угол, Аста вернулся к постели роженицы. Он сел на холодный пол, закрыл глаза, и его дух освободился от плоти.
Равенна стонала в родовых муках, Танаки сидела рядом с ней. Киалл, спавший у дальней стены, проснулся и спросил:
— Как дела?
— Воды отошли. Ребенок вот-вот родится.
— Чем я могу помочь?
— Как и все мужчины в таких случаях — ничем, — с беззлобной улыбкой ответила Танаки.
Киалл вышел. Ночной воздух был чист и свеж. Почти все солдаты, кроме часовых на стене, улеглись спать. Он поискал взглядом Чареоса, но Мастера не было нигде. Чиен-Цу как раз поднялся со своих одеял, и Киалл направился к нему.
Маленький воин, потянувшись, повесил за спину свой длинный меч. Его слуга спал, тихо похрапывая.
— Где Чареос? — спросил Чиен.
— На стене, наверное.
— Будем надеяться. — Чиен пошел к лестнице.
Они осмотрели всю стену и башню. Явно встревоженный Чиен стал оглядывать крепость и заметил неподвижную фигуру у стены караульной. Оба бросились к Чареосу, Чиен перевернул его, нащупывая пульс.
— Что с ним такое? — спросил Киалл.
— Не знаю. Я слышал крик его души — это меня и разбудило.
— Смотри, у него на лице царапина.
— Он мог пораниться, когда упал. Отнесем его к костру. Он холодный, но сердце еще бьется.
Чареос проснулся и увидел себя в унылом краю — под беспросветно серым небом, на бесплодной земле. На дальнем холме, словно скелет, торчало сухое дерево и горел свет. Чареос потряс головой. Он не помнил, как оказался здесь. Когда он пошел на свет, вдали послышался волчий вой, глухой и зловещий. Чареос взошел на холм и сел у огня, который горел в воздухе над землей. Воин протянул к нему руки, но голос Окаса сказал:
— Не надо, Чареос, — он слишком слаб и чист. Чареос обернулся. Покрытый Узорами с улыбкой подал ему руку, и воин пожал ее.
— Что это за огонек? — спросил Чареос.
— Их здесь два — это души близнецов, которых рожает Равенна.
— Как они прекрасны, — прошептал Чареос.
— Все детские души светятся, а эти особенно. Им суждено изменить мир, Чареос, — к добру или ко злу, не знаю.
— Как ты попал сюда? И как я здесь оказался?
— Аста-хан отравил тебя. Сейчас твое тело умирает там, в другом мире. Он хочет убить также душу ребенка, какой она ему представляется.
— Да, помню. Он хочет вернуть к жизни Тенаку-хана. Удастся ли ему это?
— Да, если он верно рассчитает время. Вот почему кости хана лежали в Бел-Азаре. Вот почему Джунгир наложил тысячу заклятий на гробницу Ульрика — не затем, чтобы помешать грабителям войти туда, а затем, чтобы помешать Тенаке выйти. Но Аста провел его: он подменил кости хана другими и унес останки Тенаки в Бел-Азар, чтобы дождаться Призраков Грядущего.
— Значит, мы осуществили его мечту?
— Мы поддерживали в нем жизнь, пока он был слаб, но теперь он снова окреп.
— Что же делать?
— Спасать дитя, — пожал плечами Окас.
— Возможно ли это?
— Нет. Но разве тебя это когда-нибудь останавливало?
Подул холодный ветер и принес на холм черный туман. Туман сгустился и превратился в орду демонов с тускло-красными глазами и длинными когтями. Среди них стоял Аста, а рядом с ним — Тенака-хан, Царь Каменных Врат.
Чареос встал и вынул саблю. Она вспыхнула серебряным огнем.
— Ты все еще противишься мне? — рявкнул Аста-хан. — Этим ты ничего не добьешься. Взгляни на мое войско.
Обитатели тьмы кишели повсюду, куда ни глянь, и их жажда крови отталкивала Чареоса назад, будто осязаемая сила.
— Отступись, Чареос! — сказал Тенака-хан. — Ты уже совершил все, что было тебе предназначено. Призраки Грядущего достигли своей цели — подарили мне вторую жизнь.
— Нет, великий хан, — ответил Чареос. — Ты уже прожил свою жизнь, и она окончилась. Дитя заслуживает того, чтобы увидеть небо и прожить собственную жизнь. Да и не верится мне, что мои друзья и я сам погибли в твою честь. Ради ребенка — другое дело.
— Довольно! — крикнул Аста. — По-твоему, ты способен остановить нас в одиночку?
— Он не одинок, — сказал Бельцер, став рядом с Чареосом. Он больше не был старым, толстым и лысым. Рыжие волосы обрамляли лицо, как львиная грива, и топор горел серебром.
Слева появились Маггриг и Финн с белыми луками в руках.
У Чареоса сжалось горло, и слезы подступили к глазам. Он смахнул их рукавом рубашки.
— Теперь ты знаешь, Тенака, предназначение Призраков Грядущего, — сказал он. — Веди на нас своих демонов. Мы их не боимся!
Бельцер поднял топор, Маггриг и Финн наставили луки. Аста вскинул руку, но хан удержал его и вышел вперед, печально и задумчиво глядя лиловыми глазами.
