Адам почувствовал, что близок к истерике.
– Вот почему он в принципе говорит на латыни, а не по-португальски, не по-валлийски. О боже. Я…
Он заключил с этим лесом сделку. Когда он засыпал, когда Кабесуотер проникал в его мысли, вмешивался в его сны, это был Ронан…
– Нет, – сказал Ронан быстро – он явно не успел к этому приготовиться. – Нет, я не выдумывал его с нуля. После того как я понял, в чем дело, я спросил у деревьев, почему, блин… как, блин, это произошло. Кабесуотер каким-то образом существовал и до меня. Я просто приснил его. В смысле… заставил выглядеть вот так. Я выбрал эти деревья, этот язык, всё вот это, не зная о том. В какой бы точке силовой линии он ни находился раньше, он был разрушен, не имел тела, формы… когда я приснил Кабесуотер, то вернул ему физический облик. Ну… проявил, вызвал из того, блин, места, где он находился. Это не я.
Мысли Адама забуксовали в грязи; он не мог двинуться дальше.
– Кабесуотер – это не я, – повторил Ронан. – Ты – по-прежнему ты.
Одно дело – сказать это, а другое – видеть Ронана Линча, стоявшего посреди деревьев, которые он перенес в реальность, и выглядевшего как единое целое с ними, потому что он и был с ними единым целым. Маг… Неудивительно, что Ронана не отпугивала странность Адама. Неудивительно, что он был нужен ему таким.
– Сам не знаю, почему я тебе это рассказал, – произнес Ронан. – Мог бы и соврать.
– Просто дай мне минутку, чтоб привыкнуть, ладно? – попросил Адам.
– Дело твое.
– Не надо злиться из-за того, что я хочу это обдумать.
– Я сказал – дело твое.
– Сколько времени понадобилось тебе, чтобы в это поверить? – спросил Адам.
– Я до сих пор пытаюсь, – признался Ронан.
– Тогда ты не можешь…
Адам замолчал. Ему вдруг показалось, что он упал с высоты. То же самое он почувствовал, когда понял, что Ронан приснил нечто очень большое. Адам едва успел задуматься, что это такое – скачок силовой линии или просто шок от услышанного, – когда ощущение повторилось. На сей раз свет вокруг ослабел одновременно с ним.
Лицо Ронана заострилось.
– Силовая линия… – начал Адам и замолчал, не зная, как закончить свою мысль. – Что-то с ней происходит. Ощущение – как в те разы, когда ты творил что-то большое.
Ронан развел руки. Ответ был ясен. «Это не я».
– И что делать?
– Не знаю, стоит ли оставаться здесь, пока он такой, – сказал Адам. – И я сильно сомневаюсь, что нам надо идти в долину роз. Давай просто покричим еще.
Ронан окинул Адама взглядом, оценивая его состояние. Он всё понял правильно: Адам чувствовал себя так, как будто ему было нужно встать на колени у себя в комнате, заложить руки за голову и подумать над тем, что он только что узнал. Он сказал:
– Еще один раз.
И они хором прокричали:
– Девочка-Сирота!
Этот объединенный зов был полон силы, пронзающей мрак.
Лес прислушался.
Возникла Девочка-Сирота, в шапочке, почти закрывающей огромные глаза, в свитере, который казался потрепаннее прежнего. В этом зелено-сером лесу она невольно выглядела отталкивающе, поскольку появилась не как обычно, несясь между темными деревьями. Она принадлежала миру старинных фотографий, которые Адам видел в Амбарах – потерявшийся ребенок-эмигрант из разоренной страны.
– Вот ты где, хулиганка, – сказал Ронан, а Бензопила нервно закаркала. – Наконец-то.
Девочка неохотно протянула Адаму его часы. С тех пор как он в последний раз их видел, на ремешке успели появиться отметины от зубов. Циферблат показывал 6:21. Часы были очень грязные.
– Можешь оставить себе, – сказал Адам, – пока что.
Он не мог на самом деле подарить Девочке-Сироте часы, но у нее вообще ничего не было, даже имени.
Она начала говорить что-то на странном, запутанном языке; Адам знал, что это – древний и основной язык Кабесуотера, чем бы тот ни был. Язык, который юный Ронан в своих давних снах, видимо, по ошибке принял за латынь. Девочка вдруг замолчала.
Она сказала:
– Берегись.
– Чего? – уточнил Ронан.
Девочка завопила.
Свет померк.
Адам почувствовал это – взрыв энергии. Как будто все артерии в его сердце перерезали ножницами.
Деревья завыли, земля задрожала.
Адам присел, прижав ладони к земле. Он надеялся, что Кабесуотер поможет, даст ему вздохнуть… вернет его сердцу способность биться.
Девочка-Сирота пропала.
Нет, не пропала. В нескольких метрах от них она летела по скалистому откосу, цепляясь пальцами и глухо скребя копытами. Вместе с ней вниз катились камушки. Девочка не звала на помощь – она просто пыталась спастись. Адам и Ронан увидели, как она соскользнула прямо в хрустально-чистое озерцо; сквозь прозрачную воду было видно, как глубоко она погрузилась.
Не сказав ни слова, Ронан прыгнул следом.
23
На часах было 6:21.
Ронан ударился о воду с такой силой, что в глазах у него замелькали искры. Вода была теплой, как кровь, и в ту же секунду, когда он ощутил жар, Ронан понял, что помнит это озерцо. Он уже видел его во сне.
В нем была кислота.
Жар исходил от воды потому, что она съедала его. В конце этого сна от Ронана не оставалось ничего, кроме костей, чистых белых палочек в школьной форме, как от Ноя.
Ронан немедленно обратил всю силу мысли к Кабесуотеру.
«Не кислота, – подумал он. – Сделай это чем-нибудь другим».
Кожа продолжала нагреваться.
– Не кислота, – повторил Ронан вслух, чувствуя, как болят глаза.
Жидкость проникала в рот, просачивалась в ноздри. Он чувствовал, как она пузырится под ногтями. Где-то внизу, под ним, была Девочка-Сирота – она пробыла в этом странном озерце на несколько секунд дольше, чем он. Сколько у него времени? Он не мог в подробностях вспомнить тот сон. Ронан выдохнул прямо в кислоту:
– Спаси нас.
Кабесуотер всколыхнулся вокруг, задрожал, пожал плечами, пытаясь удовлетворить его просьбу. Ронан увидел, что Девочка-Сирота медленно уходила в глубину прямо под ним. Она закрыла глаза; она не знала, что Ронан прыгнул следом. Очевидно, бедняжка не ждала помощи. Девочка-сирота, мальчик-сирота.
Ронан поплыл за ней – он был неплохим пловцом, но не без воздуха, не в кислоте.
Жидкость ворчала, касаясь кожи.
Он ухватил девочку за мешковатый свитер, и она раскрыла глаза, большие, странные, испуганные. Ее губы выговорили: «Керау?», а потом она ухватила Ронана за руку. Несколько секунд оба тонули, но девочка была не глупа – она начала грести свободной рукой и отталкиваться ногами от каменных стенок.
