Развоплощалась.
Развоплощалась.
Разво…
Гвенллиан с воплем опрокинула зеркала наземь. Снизу послышался крик: дом просыпался. Снова завопив, Гвенллиан заметалась по чердаку в поисках какого-нибудь инструмента, оружия. Мало что в этой комнате могло нанести хоть царапину… а, вот. Она схватила лампу, вырвав из стены провод, и с грохотом устремилась вниз по лестнице. Бум-бум-бум-бум – она прыгала через ступеньку.
– АРТЕЕЕЕМУСССС! – проворковала Гвенллиан, и на середине у нее оборвался голос.
Она скользнула в темную кухню, освещенную только маленькой лампочкой над плитой да неясной серостью, которая виднелась в окно над раковиной. Один лишь туман, никакого солнца.
– Артемуссссс…
Он не спал; возможно, он видел тот же сон, что и она. В конце концов, в их жилах текла одна и та же звездная жидкость. Через дверь донесся его голос:
– Уходи.
– Открой дверь, Артемусссс, – сказала Гвенллиан.
Она запыхалась. И дрожала. Развоплощенный лес, ее развоплощенная мать. Этот трусливый маг, прятавшийся в кладовке, убил их всех своим бездействием. Она дернула дверь, но Артемус чем-то подпер ее изнутри.
– Не сегодня! – сказал он. – Нет, спасибо! Слишком много событий за последние десять лет. Возможно, позже! Я не могу справиться с потрясением! Спасибо, что потратила на меня время.
Этот человек был советником королей.
Гвенллиан ударила лампой по двери. Лампочка раскололась с серебристым звоном, ножка воткнулась в филенку. Гвенллиан пропела:
– Крольчонок в норке, крольчонок в норке, лисенок в норке, лисенок в норке, щеночек в норке, щеночек в норке! Выходи, крольчонок, я хочу кое о чем тебя спросить. Про демонов.
– Я расту медленно! – проскулил Артемус. – Я не могу так быстро привыкнуть!
– Если это грабители, приходите вечером! – донесся сверху голос Каллы.
– Ты знаешь, что случилось с моей матерью, подлое отродье? – Гвенллиан выдернула подставку лампы из филенки и еще раз хватила ею об дверь. Трещина расширилась. – Я скажу тебе, чтó я увидела в своих зеркальных зеркалах!
– Уходи, Гвенллиан, – попросил Артемус. – Я не могу помочь никому из вас! Оставьте меня в покое!
– Ты можешь сказать мне, где мой отец, мелкий поганец! В какую дыру ты его сбросил?
Шмяк.
Дверь раскололась пополам; Артемус отпрянул в темноту. Он распростерся на пластмассовых контейнерах, магазинных пакетах и мешках с мукой. Когда Гвенллиан замахнулась лампой, он заслонил свое длинное лицо.
– Гвенллиан! – воскликнула Блу. – Что ты делаешь? Двери стоят денег!
Юная дочь Артемуса – он совершенно не заслуживал такой дочери – пришла к нему на помощь. Она перехватила руку Гвенллиан и помешала ей размозжить лампой череп этого труса.
– А ты не хочешь пораспрашивать его, синяя лилия? – провизжала Гвенллиан. – Я не единственная, кто нуждается в ответах. Ты слышал вопль моей матери, Артемусссс?
Блу сказала:
– Гвенллиан, перестань, еще рано, все спят. Точнее, спали.
Гвенллиан бросила лампу, вырвалась и ухватила Артемуса за волосы и за руку. Она выволокла его из кладовки. Он скулил, как собака.
– МАМА! – закричала Блу, прикрывая ладонью глаз.
Артемус растянулся на полу, поглядывая на них.
– Скажи мне, насколько силен этот демон, Артемус, – прошипела Гвенллиан. – Скажи мне, кто следующий. Скажи, где мой отец. Скажи, скажи!
Он внезапно вскочил на ноги и бросился бежать. Гвенллиан, спотыкаясь и скользя на осколках разбитой лампочки, попыталась его схватить. Она с размаху упала боком и кое-как поднялась. Артемус миновал раздвижную стеклянную дверь, ведущую на задний двор, прежде чем Гвенллиан успела обрести опору под ногами; когда она вылетела на затянутый туманом двор, он уже добрался до первой ветки бука.
– Он тебя не примет, трус! – прокричала Гвенллиан, хотя опасалась, что примет.
Она бросилась следом и тоже полезла наверх. Она хорошо умела карабкаться по деревьям и была проворнее Артемуса. Гвенллиан прорычала:
– Ах ты интриган, ах ты сновидец, ах ты…
Она зацепилась платьем за ветку, и Артемус выиграл долю секунды. Он вскинул обе руки вверх, нащупал следующую ветку и поднялся еще немного. Гвенллиан полезла дальше – листья тревожно шуршали, небольшие сучки ломались.
– Помогите, – сказал он.
Нет, не так.
Он сказал:
– Auxiril!
Быстро, панически, отчаянно и безнадежно.
– Моя мать, – произнесла Гвенллиан. Мысли немедленно превращались в слова. – Моя мать, моя мать, моя мать.
Сухие листья дрожали над ними и дождем осыпали обоих.
Гвенллиан прыгнула на Артемуса.
– Auxiril! – взмолился он опять.
– Это тебя не спасет!
– Auxiril! – прошептал он и приник к дереву.
Оставшиеся сухие листья с шелестом полетели вниз. Ветви задвигались. Земля вздулась, когда корни принялись настойчиво пробиваться сквозь нее. Гвенллиан попыталась за что-то ухватиться, сначала ей это удалось, потом она разжала пальцы. Ветка под ней дрогнула и вздыбилась от яростного порыва ветра. Почва внизу зашептала, корни вспучились – они находились слишком далеко от дороги мертвых, но Артемус очень хотел добиться своего, как всегда, всегда, всегда, а потом ветка Гвенллиан дернулась, и она полетела вниз.
Она с размаху ударилась плечом и чуть не задохнулась. Подняв голову, она увидела, что на нее смотрят Блу и ее мертвый друг. Остальные стояли в дверях, но Гвенллиан была слишком ошеломлена падением, чтобы рассмотреть их.
– Что? – воскликнула Блу. – Что это было? Он…
– В дереве? – уточнил Ной.
– Моя мать была в дереве, и теперь она мертва, – огрызнулась Гвенллиан. – Твой отец в дереве, и он трус. Сочувствую. Я убью тебя, когда ты покажешься, ядовитый плющ!
Она выкрикнула это, повернувшись к дереву. Гвенллиан знала, что Артемус слышал ее – его душа свернулась внутри, как он сам, проклятый волшебный фонарик, проклятый маг. Гвенллиан кипела от ярости, сознавая, что он может скрываться там столько, сколько проживет бук. У демона не было причин интересоваться деревом, находящимся так далеко от Кабесуотера, поэтому Артемус мог опять выйти сухим из воды, после того как все остальные умрут…
О ярость.
Блу посмотрела на бук, слегка приоткрыв рот.
– Он… он внутри?
– Конечно! – ответила Гвенллиан.
Оттолкнувшись от земли, она встала и обеими руками подобрала юбки, чтобы не споткнуться опять.
– Вот кто он такой! Это твоя кровь. Ты не чувствуешь в своих жилах корни? Проклятье! Проклятье.
