Луч фонарика Блу, осветив фигуру в доспехах, упал на пол позади камня. Там лежало еще одно тело. Они мрачно переглянулись, а потом медленно двинулись к нему. Ганси с особой остротой слышал сухое шарканье своих ног… и вдруг все как один остановились и обернулись, глядя на дверь гробницы. В обычном мире было бы очень просто убедить себя, что бояться не надо и что дверь не захлопнется. Но они уже давно не жили в обычном мире.
Блу продолжала освещать тело фонариком. Сапоги, кости, какая-то давно распавшаяся одежда неопределенного цвета. Тело частично опиралось на стену – череп слегка задрался, словно покойник рассматривал собственные ноги.
«Что я делаю?» – подумал Ганси.
– Они умерли, пытаясь сделать то, что делаем мы? – поинтересовался Адам.
– Только если будить спящих королей было историческим хобби, – сказал Генри. – Гляньте, какая пушка у этого средневекового чувака.
Ганси и Ронан опустились на колени рядом со скелетом. Действительно, у этого средневекового чувака был меч. Ну, «был» – не совсем правильное слово. Меч торчал в грудной клетке, проткнутой насквозь, кончик лезвия выразительно утыкался в лопатку.
– Соответствует эпохе Глендауэра, – заметил Ганси, в основном чтобы почувствовать себя собой.
Настала тяжелая тишина. Все смотрели на Ганси. А ему казалось, что он собирается произнести речь перед толпой.
– Так, – наконец сказал он. – Я это сделаю.
– Только быстро, – предупредила Блу. – Мне стремно до чертиков.
Значит, нужный момент настал. Ганси подобрался ближе к облаченному в доспехи телу Глендауэра.
Его руки нависли над шлемом. Сердце колотилось так сильно, что он едва дышал.
Ганси закрыл глаза.
«Я готов».
Он осторожно развязал кожаный ремень под подбородком, затем аккуратно стащил шлем.
Адам резко вдохнул.
А Ганси нет. Он вообще перестал дышать. Он просто стоял как вкопанный, держа в руках шлем своего короля. Потом он велел себе сделать вдох – и сделал. Потом велел выдохнуть – и выдохнул. Впрочем, Ганси не двигался и не говорил ни слова.
Глендауэр был мертв.
57
Кости.
Пыль.
– Он… он и должен так выглядеть? – спросил Генри.
Ганси не ответил.
Нет, Глендауэр не должен был так выглядеть, но тем не менее это не казалось Ганси какой-то ошибкой. Всё случившееся в тот день, по ощущениям, было пережито им раньше, придумано, переделано. Сколько раз Ганси боялся найти Глендауэра и обнаружить, что тот мертв? Единственная разница заключалась в том, что его всегда пугала возможность опоздать совсем чуть-чуть. Прийти через несколько минут, дней, месяцев после смерти короля. Но этот человек был мертв уже несколько веков. Шлем и череп представляли собой просто железо и кости. Гамбезон под доспехами превратился в нитки и пыль.
– Мы… – начал Адам и неуверенно замолчал.
Он коснулся стены гробницы.
Ганси накрыл рот рукой, он боялся, что его дыхание развеет останки Глендауэра. Остальные стояли неподвижно. От шока ни у кого не находилось слов. Ганси искал своего короля дольше, но они надеялись не меньше, чем он.
– Мы должны разбудить его кости? – спросила Блу. – Как тогда, в пещере скелетов?
Адам сказал:
– Я именно это и подумал, но…
Он снова умолк, и Ганси знал почему. Та пещера была полна костей, но в ней сохранялось ощущение чего-то живого. Магия так и трещала в воздухе. Разбудить скелеты животных казалось невероятным, но не невозможным.
– Усилителя снов у меня с собой нет, – заметил Ронан.
– Разбудить. Его. Кости, – эхом повторил Генри. – Не хочу показаться скептиком, раз вы все такие специалисты в этих делах. Но.
Но.
Ронан сказал:
– Ну так давай. Давай закончим побыстрее. Ненавижу это место. Такое ощущение, что оно жрет мою жизнь.
Его горячность помогла Ганси собрать воедино затуманенные мысли.
– Да, – сказал он, хотя не чувствовал ни малейшей уверенности. – Давайте это сделаем. Возможно, пещера костей была просто тренировкой, и Кабесуотер привел нас сюда именно поэтому.
Кости в той пещере ожили ненадолго, но Ганси решил, что это неважно. Им было нужно только, чтобы Глендауэр успел одарить их.
Сердце Ганси на мгновение замерло, когда он подумал, что сейчас попытается одновременно получить королевский дар и обрести смысл существования, прежде чем Глендауэр обратится в пыль.
Всё лучше, чем ничего.
Поэтому они все рассредоточились, как тогда, в пещере со скелетами. Генри встал в сторонке, полный любопытства или тревоги. Адам принялся ощупывать стены гробницы, ища хоть какое-нибудь подобие энергии, которую он мог бы перенаправить. Он двигался кругами и явно был недоволен тем, что ему удавалось найти. Наконец он остановился там же, где и начал, и прижал ладонь к стене.
– Здесь не хуже, чем в других местах, – сказал он, хотя и без особой надежды.
Блу взяла его за руку. Ронан скрестил руки на груди. Ганси осторожно положил ладонь на грудь Глендауэра.
Это казалось каким-то нарочитым. Нелепым. Ганси попытался сконцентрироваться, но он чувствовал себя опустошенным. Ноги у него дрожали, не от страха, не от гнева, но от какого-то более обширного чувства, которое он отказывался признавать горем.
Горе означало бы, что он уже сдался.
– Проснись, – сказал он. И повторил чуть настойчивее: – Проснись.
Но это были просто слова.
– Проснись, – повторил Ганси. – Ну?
Голос – и больше ничего. Vox et praeterea nihil.
Первый момент осознания сменился вторым, потом третьим, и каждая новая минута открывала очередную грань, которую Ганси пока не позволял себе осмыслить. Глендауэр не проснется, значит, не будет дара. Не удастся выпросить у него жизнь Ноя, не удастся прогнать демона. Возможно, с Глендауэром никогда не было связано никакой магии, а его тело привезли в Новый Свет только для того, чтобы уберечь от англичан; возможно, Ганси следовало уведомить историческое сообщество о своей находке, раз ему удалось найти Глендауэра обычными средствами.
Если Глендауэр был мертв всегда, значит, это не он сохранил Ганси жизнь.
Если Ганси спас не Глендауэр, он не знал, кого благодарить, кем быть, как жить.
Все молчали.
Ганси коснулся лба, высокой скулы, лица своего обетованного и погибшего короля. Всё было сухим и серым.
Путь закончился.
Этот человек не мог стать для Ганси ничем.
– Ганси, – позвала Блу.
Каждая минута сменялась следующей, потом еще одной, и так далее, и постепенно до него доходило, проникая в самую глубину души: всё кончено.
