– Хватит! – крикнул Ронан.
Не Бензопиле, а пещере.
Но это был не Кабесуотер. Пещера не слушалась Ронана Линча.
Бензопила продолжала петь – и оттого, что она не закрывала клюв, это выглядело еще ужасней. Как будто она просто работала рупором для того, что звучало внутри ее.
– Все в той земле заветы чтили…
Ронан снова крикнул:
– Кто бы ты ни был, прекрати! Она МОЯ!
Бензопила рассмеялась.
Это был высокий хитрый смех, который казался частью песни.
– О господи, – произнес Ганси, чтобы скрыть звук, с которым все волоски на теле вставали дыбом, а яйца поджимались от страха.
– Бензопила! – резко сказал Ронан.
Тогда ее внимание переключилось на него. Она посмотрела на Ронана, наклонив голову набок, незнакомым и очень внимательным взглядом. Бензопила сделалась огромной, черные перья у нее на горле взъерошились, клюв стал выразительно жестоким. Всем сразу стало очевидно, что на самом деле она – существо из мира грез, а не настоящий ворон, и что в голове у нее какие-то загадочные представления самого Ронана Линча – или Кабесуотера. На мгновение – так быстро, что он ничего не успел сказать, – Ганси показалось, что Бензопила сейчас ударит Ронана своим страшным клювом.
Но она просто щелкнула им и полетела по коридору вперед.
– Бензопила! – позвал Ронан, но птица исчезла в темноте. – Блин. Отвяжите меня!
– Нет, – одновременно ответили Адам и Блу.
– Нет, – повторил Ганси, еще тверже. – Я даже не знаю, стоит ли нам идти дальше. Мне вовсе не хочется скормить нас пещере.
Дезертирство Бензопилы тоже казалось чем-то неправильным. Планы полетели к черту – или вывернулись наизнанку. Все казалось непредсказуемым, что само по себе выглядело странно: как будто до сих пор все было предсказуемо!
Нет… неизбежно.
А теперь могло случиться вообще что угодно.
Ронан по-прежнему не сводил взгляда с темного коридора – глазами он искал Бензопилу и не находил. Он презрительно произнес:
– Можете оставаться здесь, если боитесь.
Ганси слишком хорошо знал Ронана, а потому эти слова его не уязвили.
– Я боюсь не за себя, Линч. Усвой это.
– Мне кажется, «оно» просто хочет нас напугать, – рассудительно заметила Блу. – Если бы оно желало причинить нам вред, то уже причинило бы.
Ганси вспомнил клюв Бензопилы, совсем рядом с глазом Ронана.
– Адам! – позвал он. – Твое мнение?
Адам молча взвешивал варианты. В резком свете головного фонарика Ганси его лицо казалось странным и изящным. Быстро и без объяснений он вытянул руку и коснулся стены. Хотя Адам и не был существом из грез, но он стал одним из существ Кабесуотера – и трудно было не понять этого, видя, как пальцы Адама ползли по стене, как его глаза, сделавшись черными, смотрели в никуда.
Блу сказала:
– Он тоже…
«Одержим?»
Никто не желал произносить это слово вслух.
Ронан поднес палец к губам.
Адам как будто слушал стены – «кто этот человек, он по-прежнему твой друг, что он отдал Кабесуотеру, чем он стал, почему без солнца страх растет так быстро», – а затем осторожно произнес:
– Я за то, чтобы идти дальше. Похоже, всякая жуть – это просто побочный эффект, а не намерение. Я думаю, Бензопила должна была увлечь нас дальше.
И они пошли дальше.
Вниз, вниз… тропа здесь была кривее, чем в пещере в Кабесуотере. Ту явно проточила вода, а этот подземный коридор казался искусственным, вырезанным или вырубленным, но не естественно возникшим. Впереди каркнула Бензопила. Этот будничный звук странно было слышать в темноте.
– Бензопила? – хрипло позвал Ронан.
– Керау! – долетел ответ – явно не издалека. Это было особое имя, которым Бензопила называла Ронана.
– Слава богу, – сказала Блу.
Ганси, идущий во главе цепочки, заметил птицу первым – она сидела на каменном карнизе, скребя по нему одной лапой и слегка хлопая крыльями, чтобы удержать равновесие. Бензопила не улетела, когда Ганси приблизился; когда он вытянул руку, она тяжело приземлилась на нее. Казалось, временная одержимость никак не отразилась на вороне.
Ганси обернулся.
– Вот твоя птица, Линч.
Ронан отозвался – странным голосом:
– А это твоя гробница, Ганси.
Он глядел ему за спину.
Ганси повернулся. Они стояли возле каменной двери. За ней могло находиться что угодно, но находилось нечто вполне определенное. Это была резная дверь склепа – каменный рыцарь в броне, с руками, сложенными на груди. Его голова покоилась на двух воронах, ноги – на гербовых лилиях. Он держал щит. Щит Глендауэра, с тремя воронами.
Но это было как-то неправильно.
Неправильно не потому, что Ганси представлял себе гробницу Глендауэра иначе. А потому что все должно было случиться по-другому, не в этот день, когда глаза у него болели от недосыпа, когда снаружи шел дождь, когда они находились в пещере, которую обнаружили буквально только что…
Он думал, что они найдут зацепку, потом еще одну, потом еще.
Он не думал, что через полчаса ходьбы они обнаружат вход в гробницу. Так просто.
Но они его обнаружили.
– Быть того не может, – наконец произнес Адам из хвоста цепочки.
– И мы просто… откроем ее? – спросила Блу.
В голосе девушки тоже звучала неуверенность. Процесс пошел как-то не так. Суть была в поисках, а не в находке.
– Очень необычно, – в конце концов сказал Ганси. – Странно, что здесь нет никаких… церемоний.
«Надо радоваться».
Остальные подошли ближе, и он вновь повернулся к двери. Достав телефон, Ганси сделал несколько снимков. Потом, немного подумав, записал и координаты.
– О господи, – произнес Ронан, но от этого у Ганси чуть-чуть поднялось настроение.
Он осторожно коснулся шва вокруг изваяния рыцаря. Камень был прохладным, прочным, настоящим; на пальцах осталась пыль. Ему не мерещилось.
– Сомневаюсь, что она закрыта наглухо. Кажется, дверь просто втиснута. Наверное, нужен рычаг…
Адам провел пальцем вдоль края.
– Да не особо. Она прилегает неплотно.
Он подумал про трех спящих, одного из которых нужно было разбудить, а другого не трогать. Поймут ли они, если перед ними окажется тот, кого нельзя беспокоить? Конечно – ведь если задачей Моры было не разбудить этого спящего, в гробнице наверняка остались какие-то следы ее пребывания…
Но Адам ничего не знал. И не мог узнать.
