А Калла была воистину в прекрасной форме. Она рявкнула:
– Помнишь, я сказала, что есть трое спящих, и задача Моры – не разбудить одного из них, а твоя – разбудить другого? Кажется, об оставшемся я ничего не говорила. И я не имела в виду – притащить ее ко мне на кухню!
Блу ощутила в равной мере облегчение и досаду. Первое – поскольку боялась, что эта женщина окажется спящим, которого не следовало будить. Второе – поскольку у них возникли проблемы.
Она спросила:
– А варианты? Мама велела бы привезти ее сюда.
– У твоей матери нет здравого смысла! У нас тут не перевалочный пункт.
Калла подошла к женщине, которая осматривала кухню с каким-то странным выражением лица – нечто среднее между изумлением и величественным безумием.
– Как тебя зовут?
– Так же, как и всех женщин, – ответила гостья. – Печаль.
Судя по одной из бровей, Калла на мгновение задумалась, не стукнуть ли ее.
Она спросила:
– Почему вы просто не оставили ее на месте?
Ронан торжествующе взглянул на Ганси из коридора.
– Слушайте, я понимаю, что она не может жить здесь, – ответил тот. – Но она явно больше похожа на вас, чем…
Калла обратилась в вулкан.
– Чем на кого, сэр? Чем на тебя, Ричард Ганси? Ты это хочешь сказать? Типа, она заразит своим безумием тебя, а у нас иммунитет? Подумай-ка хорошенько.
Ганси быстро заморгал.
На лице женщины медленно расплылась улыбка.
– Он не так уж не прав, ведьма.
Из глаз Каллы хлынула лава.
– Как ты назвала меня?
Женщина засмеялась и пропела:
– Синяя лилия, лилия синяя, ты и я.
Блу и Калла нахмурились, услышав зловеще знакомые слова. Очевидно, эта женщина овладела Ноем, точно так же, как Бензопилой. Блу надеялась, что ее умения распространяются только на птиц и мертвых мальчиков.
– Еще не поздно запихнуть ее обратно, – заметил Ронан.
– ВЫ ДВОЕ, – прогремела Калла.
Адам и Ронан вздрогнули.
– Идите в магазин и купите ей что-нибудь.
Адам и Ронан круглыми глазами посмотрели друг на друга. Лицо Адама гласило: «В каком смысле?» Ронан ответил: «Понятия не имею, давай смоемся отсюда, пока она не передумала». Ганси нахмурился, когда они заспешили к двери.
Затем появилась Персефона, неся свитер с разными рукавами. Она оценивающе взглянула на женщину; в любом другом исполнении это выглядело бы грубо. Женщина ответила тем же самым, чудовищно вытаращив глаза.
Персефона, казалось, была удовлетворена. Она протянула гостье свитер.
– Я связала тебе вот это. Примерь… о! Почему они до сих пор тебя не развязали?
– Мы думали, она… может быть опасна, – неуклюже объяснил Ганси.
Персефона взглянула на него, наклонив голову набок.
– И ты решил, что связанные руки ей помешают?
– Я… – он повернулся к Блу, ища помощи.
– Она не очень-то охотно с нами сотрудничает, – заявила та.
– С гостями так не обращаются, – с легким упреком сказала Персефона.
Калла отозвалась:
– Я как-то не поняла, что она – наша гостья.
– Ну а я ее ожидала, – сказала Персефона, помолчала и добавила: – Наверное. Сейчас посмотрим, подойдет ли свитер.
Ганси быстро глянул на Блу; та покачала головой.
– Освободи меня, маленькая лилия, – сказала женщина, обращаясь к Блу. – Своим маленьким лилейным ножиком. Это будет правильно. Все вернется на круги своя.
– Почему? – подозрительно спросила Блу.
– Потому что меня связал твой отец. Ох, мужчины.
Блу вдруг словно очнулась. Она и до тех пор не утрачивала бдительности, но теперь начала воспринимать все настолько острее, что предыдущее состояние казалось сном.
Ее отец.
Женщина внезапно взглянула ей прямо в лицо, по-прежнему стоя со связанными за спиной руками.
– О да. Он сказал – это соразмерное наказание. Артемуссссс… – она рассмеялась, глядя на потрясенные лица вокруг. – Ох, сколько всего я знаю! Смотрите, как оно сияет в кругу воды, во рву, в пруду, в любом кругу воды!
Несколько месяцев назад, вскоре после знакомства с ребятами из Агленби, Блу пережила момент, когда ее искренне поразило осознание того, насколько она втянулась в их запутанную жизнь. Теперь она поняла, что ее никуда не втягивало. Все это время она была здесь, с незнакомкой из пещеры, с другими обитательницами дома на Фокс-Вэй, может быть даже с Мэлори и Псом. Они не создавали хаос. Они всего лишь медленно выясняли его форму.
Нахмурившись, Блу достала нож. Действуя осторожно, чтобы не ранить себя и не порезать белую кожу женщины, она рассекла истертую веревку у нее на запястьях.
– Ладно. Теперь говори.
Женщина вытянула руки вперед и вверх, с восторгом на лице. Она закружилась, сшибая стаканы со стола и ударяясь кистями о разнообразные светильники, висящие над столом. Она спотыкалась о чью-то обувь и продолжала вращаться и хохотать – все истеричней.
Когда она остановилась, глаза у нее были полны электричества. Они смотрели безумно.
– Меня зовут Гвенллиан, – сказала она.
– О, – тихо произнес Ганси.
– Да, юный рыцарь, я так и думала, что ты знаешь.
– Что ты знаешь? – подозрительно уточнила Калла.
На лице Ганси отразилось волнение.
– Ты дочь Оуэна Глендауэра.
29
– Ума не приложу, что купить. Конуру? – спросил Ронан.
Адам не ответил. Они стояли в большом сияющем магазине и смотрели на туалетные принадлежности. Он взял бутылку шампуня и поставил ее обратно. Его одежда была по-прежнему забрызгана кровью после апокалипсического дождя, а душа уязвлена репликой насчет безродного щенка. Гвенллиан – Ганси написал Ронану, как ее зовут – провела в пещере шесть веков и немедленно угадала, чего он стоит. Но как?
Ронан взял бутылку шампуня и бросил в тележку, которую катил Адам.
– Четырнадцать долларов, – заметил тот.
Невозможно было отключить ту часть мозга, которая подсчитывала стоимость покупок. Наверно, именно это Гвенллиан прочитала в складке у него меж бровей.
Ронан даже не обернулся.
– Так, что еще? Блошиный ошейник?
– Ты уже пошутил насчет собаки. Про конуру.
– Да, Пэрриш, – и Ронан двинулся дальше по проходу, расправив плечи и высокомерно вскинув голову.
Он выглядел вовсе не так, как будто пришел за покупками. Он походил на человека, совершающего кражу. Ронан бросил в тележку несколько тюбиков зубной пасты.
