Джесс закрыл дверь и вновь ее запер.
– ВОТ КАК Я ПРОВЕЛ НЕДЕЛЮ.
Блу взглянула на странное, лишенное суставов существо, смутно напоминающее червя. Оно блестело радужными чешуйками в свете фонарика. Девушка не могла понять, красиво оно или уродливо – или просто непохоже на все то, что она видела раньше.
– Их было много?
– ДОСТАТОЧНО.
– А вы уже видели их раньше? – спросил мистер Грей.
– НЕТ. И ОНИ НЕ ВСЕГДА ВЫГЛЯДЯТ ИМЕННО ТАК. НЕКОТОРЫЕ ВОВСЕ НЕ КРОВОЖАДНЫЕ. НЕКОТОРЫЕ ПРОСТО СТАРЫЕ. НО ОНИ ПРОБИРАЮТСЯ В ДОМ.
– Почему они вылезают? – спросила Блу.
– Я ЖЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ПЕЩЕРА ПРОКЛЯТА.
– Но мы забрали ту женщину!
– ВОЗМОЖНО, ИМЕННО ОНА ИХ И СДЕРЖИВАЛА. ПЕЩЕРА ЛЮБИТ ЖЕРТВЫ.
Несколько долгих минут они смотрели на труп.
Мистер Грей сказал:
– Наверное, надо от него избавиться?
– ЗАБЕЙТЕ. ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ, СКЛЮЮТ ВОРОНЫ.
Блу сказала:
– Как-то скверно все это.
Она хотела помочь, но что они могли сделать? Привести Гвенллиан обратно?
Серый Человек спрятал пистолет. Этот поворот событий, видимо, его раздосадовал. Блу подумала: он, видимо, хотел спрятать части какого-то тела в пещере, которая и без того оказалась полна тел. Потом она подумала: возможно, он представил Мору в пещере, среди этих тварей. Как только она вообразила это сама, лицо у нее сделалось такое же, как у Серого Человека.
– НУ, НУ, МУРАВЬИШКА, – сказал Джесс. – Я ДУМАЮ, ОНА СТЕРЕГЛА ПЕЩЕРУ, СКОЛЬКО ЕЙ БЫЛО ПОЛОЖЕНО. ТЕПЕРЬ МОЯ ОЧЕРЕДЬ.
35
В ту ночь смех Гвенллиан возвестил ее появление на пороге комнаты Блу. Время она выбрала неподходящее: настроение у Блу совсем испортилось, потому что Мора уже должна была вернуться, ну или она сама – пойти за ней… или что-нибудь еще. Блу бы сама отправилась в пещеру воронов. Она бы сразилась с чудовищами в пещере Диттли и дошла бы до центра земли, чтобы найти мать. Блу строила планы, отказывалась от них, переделывала – каждую секунду что-то новое.
Гвенллиан засмеялась вновь – очень многозначительно. Она таким образом предупреждала о своем присутствии. Блу, вздохнув, перекатилась на бок. Она увидела, что Гвенллиан осторожно держит в руке ложку, полную чего-то, до ужаса напоминавшего майонез.
– Ты убегаешь, маленькая синяя лилия?
– Пока нет, – ответила Блу и, прищурившись, взглянула на Гвенллиан, чтобы понять, не скрыт ли в ее словах более глубокий смысл.
На заднем плане слышались звуки ссоры Каллы и Персефоны. Точнее, ссорилась Калла, а Персефона молчала. Блу продолжала:
– Вежливой формулировки здесь быть не может, поэтому я спрошу напрямик: как ты думаешь, твое безумие в обозримом времени закончится? Потому что у меня много вопросов про своего отца и про исчезнувшую мать, и то, что приходится вести расследование в форме спевки, меня уже напрягает.
– Ты начинаешь говорить, как твой юный принц, маленькая лилия, – сказала Гвенллиан. – Я сомневаюсь, что твое место здесь. Иными словами, продолжай. Я всегда обожаю женщин, захватывающих власть.
Блу решила пропустить это мимо ушей. Гвенллиан уже доказала, что с необыкновенной ловкостью умеет находить чужую слабость, а затем время от времени в нее тыкать.
– Я просто хочу вернуть мать. И, пожалуйста, перестань называть меня так. Мое имя Блу.
– Лилия, – возразила Гвенллиан.
– Пожалуйста…
– Лилия.
– …хватит.
– Синяя, – торжествующе договорила Гвенллиан.
И доела то, что лежало в ложке. Возможно, это был шампунь.
– Пойдем ко мне, и я докажу, что мы с тобой – одно и то же, ты и я, я и ты.
Блу со вздохом выбралась из постели и поднялась вслед за Гвенллиан на тусклый чердак. Даже сейчас, после того как солнце село, наверху было на несколько градусов теплее, чем в доме, поэтому чердак казался маленьким и тесным, как пиджак.
Блу убрала почти все следы пребывания Нив, а Персефона и Калла подчистили остатки. Единственными заметными свидетельствами ее присутствия были два больших зеркала, которые стояли у окна, друг напротив друга.
Гвенллиан подвела Блу прямо к ним, стараясь не оказаться между зеркалами. Она пригладила волосы девушки обеими руками, словно поправляла парик, а потом повернула голову Блу к левому зеркалу.
– Вот я, – сказала она. И повернула лицо Блу направо: – Это vous.
– Объясни.
– Была я мечом, была я ударом молнии, была я сгоревшей кометой, была я словом, была я зер-р-р-ркалом!
Блу подождала, пока та не перестала распевать.
– Ты хочешь сказать, что ты – зеркало.
– Самого темно-синего оттенка, – шепнула Гвенллиан ей на ухо.
Она откинулась назад и обвела пальцами в воздухе силуэт Блу.
– Блу, Блу, Блу, Блу. Вот так. И я тоже. Вот что мы делаем…
– О. Наша аура? Да. Конечно. Но Персефона говорит, что ты ясновидящая. А я – точно нет.
Гвенллиан, со скучающим видом, драматически вытянула руки. Обе они указывали на зеркала.
– Зеркала! Вот что мы делаем, говорю тебе.
Блу почувствовала, как ее что-то неприятно кольнуло. Она посмотрела на зеркала. Нив, по словам Каллы, использовала их для прорицания. Она становилась между ними и видела бесчисленные варианты самой себя, которые тянулись по обе стороны…
Мора всегда доставала из колоды пажа кубков и показывала Блу: «Это ты. Посмотри, какой потенциал!»
– Да, – пронзительным голосом сказала Гвенллиан. – Ты понимаешь. Они используют тебя, синяя лилия? Просят держать их за руки, чтобы яснее видеть будущее? Ты помогаешь им говорить с мертвыми? И уходишь из комнаты, когда голоса становятся слишком громкими для них?
Блу ошалело кивнула.
– Зеркала… – напевно произнесла Гвенллиан. – Вот кто мы такие. Если поднести свечку к стеклу, разве в комнате не станет вдвое светлее? Вот так и мы, синяя лилия, лилия синяя.
Она прыгнула на матрас.
– Как удобно! Прекрасное дополнение к конюшне. Как конь Гвитира, Гвардура, Кунина и Лье… – она прервала песню, покачала головой и произнесла нормальным голосом: – Нет, не Лье. Но все остальные.
Блу поверить не могла, что наконец встретила человека, похожего на себя. Она и не думала, что это возможно.
– А что такое синяя лилия? Откуда это название?
Гвенллиан бросилась к зеркалам и замерла, чуть-чуть не влетев между ними. Затем она развернулась и остановилась в нескольких сантиметрах от Блу.
– Ведьмы, моя маленькая цветастая подушечка. Вот кто мы такие.
