– Есть свидетели? – спросил судья.
Их не было.
Адам не смотрел на отца.
– Тогда, пожалуй, мы начнем.
Со стороны пристава, сидевшего рядом с судьей, послышалось какое-то шипение – голос по рации. Пристав наклонил голову, прислушиваясь, и что-то пробормотал в ответ. Придвинувшись к судье, он сказал:
– Ваша честь, пристав Майли говорит, что снаружи ждут свидетели по этому делу, если еще не слишком поздно их впустить.
– Дверь, кажется, уже закрыта?
– Да.
Судья посмотрел на часы.
– А они точно явились по делу Пэрриша?
– Пристав Майли полагает, что так.
Судья улыбнулся чему-то – это была давняя шутка, которой он не собирался делиться с посторонними.
– Не смею сомневаться в его словах. Пусть войдут, и я решу, допустить их или нет.
Адам с тоской задумался, кто из соседей решил явиться для поддержки Роберта Пэрриша.
«Через час все закончится. Тебе больше никогда не придется через это проходить. Нужно только одно – пережить это».
Дверь открылась. Адам не хотел смотреть, но все-таки посмотрел.
В зале стоял Ричард Кэмпбелл Ганси Третий, в школьной форме, пальто, шарфе и перчатках, похожий на существо из иного мира. За ним маячил Ронан Линч, в кои-то веки в правильно повязанном галстуке и заправленной рубашке.
В душе Адама воевали между собой унижение и радость.
Ганси зашагал по проходу. Отец Адама уставился на него. Ганси подошел к столу и остановился прямо перед судьей. Теперь, когда он стоял бок о бок с Адамом, тот заметил, что Ганси слегка запыхался. И Ронан тоже. Значит, они бежали.
Ради него.
Сняв перчатку с правой руки, Ганси пожал руку судье.
– Здравствуйте, судья Гаррис, – добродушно сказал он.
– Мистер Ганси, – произнес тот. – Ну, вы нашли этого своего короля?
– Пока нет. А вы уже достроили террасу?
– Тоже пока нет, – ответил Гаррис. – Каким образом вас сюда занесло?
– Ронан Линч присутствовал при этом инциденте, – сказал Ганси. – Мне показалось, что его свидетельство может оказаться небесполезным. А я дружу с Адамом с самого первого моего дня в Генриетте – и я рад, что эта злополучная история заканчивается. Я бы хотел дать характеристику обвиняемому, если позволите.
– Звучит разумно, – произнес Гаррис.
– Я возражаю! – воскликнул Роберт Пэрриш.
Наконец Ганси повернулся к Адаму. Он по-прежнему носил величественную маску Ричарда Кэмпбелла Ганси Третьего, белого рыцаря, но в глазах читалась неуверенность. «Все нормально?»
Нормально? Адам отверг десятки предложений помощи от Ганси. Деньги за учебу, деньги на еду, деньги на оплату жилья. «Жалость и благотворительность», – думал он.
Он так долго хотел, чтобы Ганси смотрел на него как на равного; но, возможно, единственным, кто должен был усвоить эту мысль, был сам Адам.
Теперь он понимал, что Ганси предлагал не благотворительность. А правду.
И еще кое-что – непоколебимую дружбу. Дружбу, которой можно поклясться. Которая может разрушиться почти до основания, но в конце концов оказаться крепче прежнего.
Адам протянул правую руку, и Ганси схватил ее и пожал, как будто они были взрослыми мужчинами. Они и были мужчинами.
– Так, – сказал Гаррис. – В таком случае, начинаем.
39
Адам в норме никого не брал с собой, когда выполнял задания Кабесуотера. Он полагался на свои умения только наедине. И на свои эмоции. В пустой комнате он никому не мог повредить. И никто не мог повредить ему.
Он был непознаваем.
За тем исключением, что не был.
Поэтому он позвал Блу Сарджент с собой, когда наконец отправился выполнять поручение, полученное от Кабесуотера несколько недель назад. Адам не сказал ей этого – на тот случай, если ничего не выйдет, – но подумал, что, если взять Блу с собой, Кабесуотер, возможно, поможет им найти Мору.
И теперь он ждал в машине на потрепанной заправке на окраине Генриетты. И сам не знал, что бьется в его руках – пульс или силовая линия.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвался с заднего сиденья Ной.
Он висел на подголовнике пассажирского кресла, как свитер, в котором осталось тело. Адам почти забыл о присутствии Ноя, потому что не приглашал его. Не потому что не хотел видеть – просто потому что Ной был мертвым, а от покойника трудно ожидать, что он появится в определенный момент.
– Ты только что ответил на мои мысли?
– Вряд ли.
Адам не помнил, говорил ли он вслух. Он в этом сомневался.
Машина качнулась, когда мимо прокатил фермерский грузовик. Все здесь было каким-то поношенным. Бензоколонка представляла собой обломок многолетней давности, с жестяными указателями в окне и жареными цыплятами на продажу. Ферма через дорогу была вылинявшей, но милой, как старая пожелтевшая газета.
Адам покрутил в голове угрожающее письмо Гринмантлу. Оно должно было быть сверхнадежным. Адам ничего не говорил Ганси; он ничего не говорил Блу. Он убедил Ронана и втянул Серого Человека, но в итоге, если бы Гринмантл взорвался, пострадал бы только Адам.
– Кажется, готово, – сказал Ной.
– Перестань. Прекрати. Это стремно.
Он мельком взглянул на Ноя в зеркальце заднего вида и пожалел об этом: мертвый мальчик в отражении выглядел еще более пугающе. Гораздо менее живым.
Снаружи послышался голос Блу:
– Как вы бы себя чувствовали, если бы я свела вас к вашим ногам?
Адам и Ной вытянули шеи и уставились в заднее окно.
Голос Блу раздался вновь:
– Нет, нет. Посмотрите на это с моей стороны. Может, не стоит считать меня объектом и вдобавок объяснять мне, что это комплимент и я должна радоваться?
Рот Ноя превратился в букву «о».
– Да, – согласился Адам, вылезая из машины.
Блу стояла в нескольких шагах от него – в просторной футболке, сине-зеленых шортах, армейских ботинках и гольфах. На виду оставались всего четыре дюйма кожи, но это были очень милые четыре дюйма.
Ее собеседник – старик в бейсболке сказал:
– Девочка, однажды ты будешь с удовольствием вспоминать те времена, когда мужчины хвалили твои ножки.
Адам приготовился к взрыву.
– Вспоминать… с удовольствием? Ох, мне бы ваше блаженное неведение. Какое счастье! В мире есть девушки, которые кончают с собой из-за того, что считают себя некрасивыми, а вы…
– Какие-то проблемы? – вмешался Адам.
