Перед ее мысленным взором до сих пор стояла вмятина на боку коробки, которую он пнул.
– То есть… я не знаю. Я ни с кем не целуюсь, на всякий случай.
Смерть сделала Ноя прямодушнее большинства людей, поэтому он не стал тратить время на сомнения.
– «Когда» или «если»?
– В смысле?
– Если ты поцелуешь своего любимого, он умрет, или когда ты поцелуешь своего любимого, он умрет?
– Не понимаю, в чем разница.
Ной потерся щекой о подушку.
– М-м… мягкая, – промурлыкал он и продолжал: – В первом случае ты будешь виновата. Во втором – ты просто окажешься там, когда это случится. Ну, типа, когда ты поцелуешь его – бабах, на него нападет медведь. Ты тут совершенно ни при чем. И незачем себя грызть. Это же не твой медведь.
– Кажется, «если». Все говорят «если».
– Печалька. Значит, ты никогда и ни с кем не будешь целоваться?
– Похоже на то.
Ной потер пятно на щеке. Оно никуда не делось. Оно никогда не сходило. Он сказал:
– Я знаю человека, которого ты спокойно можешь поцеловать.
– И кто это?
Блу заметила смешинку в его глазах.
– О… подожди.
Он пожал плечами. Вероятно, только Ной мог полноценно пожать плечами в положении лежа.
– Ты меня не убьешь. Ну… если тебе любопытно.
Блу сомневалась, что это любопытство. Ей не из чего было выбирать. Невозможность поцеловать парня очень походила на бедность. Блу старалась не думать о том, чего не имела.
Но сейчас…
– Ладно, – сказала она.
– Что?
– Я говорю – ладно.
Ной покраснел. Или, скорее, будучи мертвым, стал нормального цвета.
– Э…
Он приподнялся на локте.
– Ну…
Блу оторвалась от подушки.
– Просто как бы…
Он наклонился к ней. На полсекунды Блу ощутила трепет. Нет, даже на четверть секунды. Затем она почувствовала неловкое прикосновение его напряженного рта. Губы Блу прижались к зубам. Всё это было одновременно противно, щекотно и дико смешно.
Оба зашлись смущенным хохотом. Ной сказал:
– Ого!
Блу захотелось вытереть рот, но она подумала, что это будет грубо. Процесс как-то ее не впечатлил.
Она проговорила:
– Ну что ж…
– Подожди, – ответил Ной. – Подожди, подожди, подожди.
Он отвел волосы Блу от своего рта.
– Я не успел приготовиться.
Он потряс кистями, как будто поцелуй был спортивным состязанием, и он всерьез боялся судороги.
– Поехали, – сказала Блу.
На сей раз они едва успели оказаться на расстоянии дыхания друг от друга, когда оба начали смеяться. Блу сократила разрыв и была вознаграждена еще одним поцелуем – как будто прикоснулась губами к посудомоечной машине.
– Я делаю что-то не так? – поинтересовалась она.
– Иногда надо использовать язык, – неуверенно сказал Ной.
Они посмотрели друг на друга.
Блу прищурилась.
– Ты вообще целовался раньше?
– Эй! – запротестовал Ной. – Мне стремно, потому что это ты.
– А мне – потому что это ты.
– Мы можем прекратить.
– Думаю, пора.
Ной приподнялся на локте и рассеянно уставился на потолок. Наконец он вновь взглянул на Блу.
– Ну, ты же смотрела кино. С поцелуями. Твои губы как бы… должны хотеть, чтобы их поцеловали.
Блу коснулась своего рта.
– А теперь что они делают?
– Собираются с духом.
Она поджала губы и расслабила их. Блу поняла, что он имел в виду.
– Представь один из тех фильмов, – предложил Ной.
Блу вздохнула и стала перебирать воспоминания, пока не нашла подходящую сцену. Это, впрочем, было не кино. Это был поцелуй, который показало ей дерево видений в Кабесуотере. Ее первый и единственный поцелуй с Ганси, незадолго до того как он умер. Блу подумала: у него красивый рот, когда он улыбается. У него добрые глаза, когда он смеется.
Она сомкнула веки.
Упершись локтем по другую сторону ее головы, Ной придвинулся ближе и поцеловал Блу еще раз. Это была, скорее, мысль, чем ощущение, мягкое тепло, которое началось на губах и постепенно охватило всё тело. Одна из холодных рук Ноя скользнула ей под шею, и он поцеловал девушку еще раз, разомкнув губы. Это было не прикосновение и не действие; они оба словно свелись к чему-то очень простому, перестали быть Ноем Черни и Блу Сарджент. Они были просто «он» и «она». Нет, не так. Они были тем временем, которое длился поцелуй.
«О, – подумала Блу. – Значит, вот чего у меня не будет».
Невозможность поцеловать любимого человека действительно не так уж сильно отличалась от невозможности купить мобильник, с какими ходили все в школе. Или от осознания того, что она не поедет изучать экологию за границу. Что она вообще не поедет за границу, точка. Что Кабесуотер останется единственной необычной вещью в ее жизни.
Это казалось нестерпимым – но Блу должна была как-то это стерпеть.
Потому что она не нашла ничего ужасного в том, чтобы поцеловаться с Ноем Черни – ну, кроме того, что он был холодный. Блу позволила ему поцеловать себя и поцеловала его в ответ. Откинувшись назад, Ной неуклюже вытер ладонью слезы с ее лица. Пятно у него на щеке заметно потемнело, и он стал таким холодным, что она задрожала.
Блу слабо улыбнулась.
– Это было очень здорово.
Ной пожал плечами и ссутулился, с полными скорби глазами. Он пропадал. Не то чтобы он делался прозрачным. Но трудно было припомнить, как он выглядел, даже если смотреть на него в упор. Ной повернул голову, и Блу увидела, как он сглотнул. Ной промямлил:
– Будь я живым, я бы пригласил тебя на свидание.
Как это всё было несправедливо.
– А я бы согласилась, – ответила она.
Блу успела увидеть лишь его слабую улыбку. А потом Ной пропал.
Она легла на спину во внезапно опустевшей кровати. Балки над ней сияли от летнего солнца. Блу коснулась своих губ. Они казались такими же, как всегда. Ничто не намекало, что минуту назад она поцеловалась в первый и последний раз в жизни.
32
– Залезай, – велел Ронан.
– Куда мы едем? – спросил Мэтью.
Он уже лез в машину, бросив сначала на заднее сиденье рюкзак. Мэтью захлопнул дверцу, и в салоне тут же запахло одеколоном.
