– Ух ты, чувак, это… ручка.
Кавински достал ее из вялых пальцев Ронана и попробовал на приборной доске. Было что-то потрясающее в его полном неуважении к собственному имуществу.
– Блин, это что? Похоже на Декларацию независимости.
Совсем как во сне, ручка писала изящным курсивом, вне зависимости от того, кто ее держал. Кавински быстро надоела эта однообразная магия. Он постучал ручкой по зубам Ронана в такт музыке из динамиков. Тот наконец овладел собственными руками и отмахнулся.
Ронан полагал, что это неплохо для предмета, порожденного по приказу. Но Кавински смотрел на ручку насмешливо.
– Гляди сюда.
Он достал какую-то зеленую таблетку, сунул ее в рот и запил пивом
[3]. Сняв очки, вдавил костяшки пальцев в глаз и поморщился. А потом заснул.
Ронан наблюдал, как Кавински спит, свесив голову набок. Под кожей у него на шее бился пульс.
Затем биение прекратилось.
Кавински, дико вздрогнув, враз проснулся. Одна рука у него была сжата в кулак. При виде удивленного лица Ронана он ухмыльнулся и, сделав эффектный жест, раскрыл ладонь. На ней лежал колпачок от ручки. Кавински подвигал пальцами, и Ронан протянул ему ручку.
Колпачок, разумеется, идеально подошел. Нужный размер, нужный цвет, нужная степень глянца. Почему бы и нет? Кавински славился своими подделками.
– Дилетант, – сказал Кавински. – Вот единственный способ вернуть Ганси яйца.
– Ты так и будешь об этом говорить?
Ронан злился, но не так, как до пива. Он взялся за дверь, готовый выйти.
– Ты и дальше собираешься шутить на эту тему? Потому что я в тебе не особо нуждаюсь. Могу разобраться и сам.
– Конечно, можешь, – ответил Кавински и указал на него пальцем. – Отдай ему ручку. Напиши записку. Почерком Джорджа Вашингтона. «Дорогой Дик, попробуй вот это, о-о. Ронан Линч».
Ронан сам не знал, в чем дело – в том, что Кавински назвал Ганси настоящим именем, или в воскресшем воспоминании о разбитой машине, но он убрал руку.
– Не впутывай в это Ганси.
Кавински округлил рот.
– Охотно, Линч. Давай договоримся. Ты берешь вещи каждый раз из одного и того же места, так?
«Лес».
– Возможно.
– Возвращайся туда. Никуда больше не ходи. Зачем тебе другие места? Ты пойдешь туда, где лежит твое барахло. Вот куда ты пойдешь. Прежде чем заснуть, представь то, что тебе нужно. Ты знаешь, что оно будет там. Не давай ему понять, что ты пришел. Иначе оно тебя обманет. Зайдешь и выйдешь, Линч.
– Зайти и выйти, – повторил Ронан.
Раньше он действовал по-другому.
– Как вор, блин.
Кавински выложил на ладонь еще две зеленых таблетки снотворного. Одну он оставил себе, другую протянул Ронану.
– Увидимся на той стороне.
Заснуть. Да, ты засыпаешь. Сначала не спишь, а потом закрываешь глаза, и набегают мысли, и наступает ясность. Ты балансируешь на грани сна и в конце концов сваливаешься на ту сторону.
Ронан не заснул. Он проглотил зеленую таблетку – и его бросило в сон. Швырнуло. Метнуло, разбило, убило в сон. Он выкатился на берег сна раздавленным и уничтоженным, и ноги под ним подогнулись. Над Ронаном склонились деревья. Воздух улыбался.
Вор? Да это ЕГО ограбили.
Войти
Выйти
Он хотел что-то взять. Так? Ронан не знал, что именно. Деревья скрывали этот предмет ветвями. Девушка-Сирота звала и звала его.
Войти
Выйти
Голос Кавински, очень отчетливо:
– Смерть – это скучный побочный эффект.
Ронан обхватил пальцами металл, чувствуя неумолимые рывки сердца. Кровь хлынула в пустую полость.
– УБИРАЙСЯ! – крикнула Девушка-Сирота.
И он открыл глаза.
– Добро пожаловать в мир живых, моряк, – сказал Кавински, склонившись над ним. – И помни: или ты принимаешь таблетку, или она тебя.
Ронан не мог двигаться. Кавински стукнул его в грудь кулаком.
– Всё в порядке, – добродушно сказал он, влил немного пива в расслабленные губы Ронана, а остаток допил сам.
Солнце выглядело странно по ту сторону стекла, как будто прошло некоторое время. Или машина сдвинулась с места.
– Блин, что это у тебя?
Руки Ронана обрели чувствительность. Он держал металлическую клетку с крошечным стеклянным «Камаро» внутри. Это ничуть не походило на стереосистему, которую он хотел взять. И с реальным «Камаро» сходство было лишь отдаленное. В стеклянной машине виднелся безымянный водитель с застывшим на лице смутным удивлением.
– Дорогой Дик, – сказал Кавински, – как тебе эта тачка?
На сей раз Ронан рассмеялся. Кавински показал ему свою добычу – серебристый пистолет с надписью «Убийца снов», выгравированной на дуле.
– Ты не сумел пробраться незаметно? – с упреком спросил он. – Говорю же, быстро вошел – и вышел. Взял что хотел – и свалил. Пока тебя не заметили.
– Гребаные таблетки, – буркнул Ронан. – Каков твой мир?
Кавински выложил на приборную доску еще две зеленых таблетки; они подпрыгивали и дрожали в такт музыке. Песня хитро говорила Ронану: «Аре махай се, аре махай се, аре махай се». Кавински протянул ему пиво.
– Мое секретное место? Ты хочешь в мое секретное место? – он рассмеялся, словно взвыл. – Я так и знал.
– Ну и ладно. Не говори. Ты подбрасываешь таблетки матери?
– Только когда она крадет мои вещи. Раньше, в Джерси, она не была такой стервозой.
Ронан мало что знал про семью Кавински, кроме легенды, известной всем: его отец, богатый, влиятельный болгарин, жил в Джерси и, очевидно, был бандитом. Мать, загорелая, подтянутая, словно сделанная на заказ, жила в пригородном особняке с сыном. Такова была история, которую рассказывал Кавински. Легенда. А слухи гласили, что носовая перегородка у матери сгнила от наркоты, а родительский инстинкт у отца умер, когда Кавински попытался его убить.
С Кавински всегда было трудно понять, что правда, а что нет. И теперь, глядя на мошеннически безупречное оружие у него в руках, Ронан понял, что совсем запутался.
– Ты реально хотел убить своего отца? – спросил он и посмотрел на Кавински в упор. Непоколебимый взгляд был вторым лучшим оружием Ронана, после молчания.
Кавински не отвел глаза.
– Я никогда не пытаюсь, чувак. Я просто беру и делаю.
