Кавински был неприкасаем.
Гоночное поле – длинное, пыльное, окруженное холмами, – было уже забито, когда они приехали. Откуда-то доносилась музыка, оптимистичная и добродушная. Грили наполняли воздух запахом горящего угля и забытых сосисок. Никакого алкоголя видно не было. Не было и печально знаменитых машин, которые, по слухам, появлялись позже. Чуть поодаль старый «Мустанг» и «Понтиак» мерились силами, разбрасывая резину и пыль, под одобрительные крики зрителей, но их поединок казался до жути игривым и беззаботным. Толпились тут и взрослые, и дети. Ронан уставился на девочку с воздушным шариком в руке, как на какое-то удивительное существо.
Ей-богу, они ожидали чего-то другого.
Ганси стоял и с сомнением озирался.
– Ты уверена, что это тусовка Кавински?
– Еще рано, – объяснила Блу и тоже огляделась.
Она разрывалась между желанием быть узнанной кем-то из одноклассников и опасением, что ее заметят в компании ребят из Агленби.
– Да ему нечего тут делать, – сказал Ронан. – Ты ошиблась.
– Я не знаю, приехал он или нет, – огрызнулась Блу, – но место то самое. Вечеринка всегда здесь.
Ронан уставился на один из динамиков. Из него лилось нечто, что, по мнению Блу, называлось яхт-рок. Ронан был изрядно на взводе. Старшие оттаскивали с его пути ребятишек.
– Джейн говорит, место то самое, – повторил Ганси. – Значит, так и есть. Давайте искать.
И они принялись искать. По мере того как удлинялись вечерние тени, они пробирались сквозь толпу, спрашивали, где Кавински, и заглядывали за постройки на краю поля. Они не нашли его, но, когда вечер превратился в ночь, характер вечеринки слегка изменился. Первыми исчезли дети. Затем начали уходить взрослые, которых сменили подростки-старшеклассники. Стали появляться красные пластмассовые стаканчики. Яхт-рок становился мрачнее, глубже, непристойнее.
«Мустанг» и «Понтиак» исчезли. Какая-то девушка протянула Блу таблетку.
– У меня лишние есть, – пояснила она.
Нервные окончания, внезапно накалившись, словно вспыхнули под кожей. Блу покачала головой.
– Нет, спасибо.
Когда девушка протянула руку Ганси, он очень долго смотрел на нее, не сознавая, что это грубо. Всё это так разительно отличалось от привычного окружения Ричарда Ганси, что он лишился дара речи.
А потом Ронан выбил таблетку из руки девушки. Та плюнула ему в лицо и ушла.
Ронан медленно развернулся.
– Где ты, падла?
Зажглись прожектора.
Толпа взревела.
Динамики над головой заговорили по-испански. Громыхание басов отдавалось у Блу в ступнях. В небе прогремел настоящий гром.
Взревели моторы, и толпа подалась назад, чтобы пропустить машины. Все руки были воздеты в воздух. Люди прыгали, танцевали, радовались. Кто-то заорал:
– Боже, храни Америку!
На стартовую черту выехали десять белых «Мицубиси». Они были совершенно одинаковы – зияющие черные пасти, зазубренный нож на боку, огромные спойлеры. Один рванулся вперед и резко свернул, оставив за собой огромный клуб пыли. Она окутала машину целиком – не осталось ничего, кроме двух лучей, прорезающих серое облако.
Толпа обезумела.
– Это он, – сказал Ронан, расталкивая с пути подростков.
– Линч, – позвал Ганси. – Ронан! Задержись!
Но Ронан опередил его на несколько шагов. Он направлялся прямо к одинокой машине. Пыль рассеялась, и стало видно, что Кавински стоит на крыше.
– Давайте что-нибудь сожжем! – прокричал он.
Он щелкнул пальцами. Послышались шипение и вой, и внезапно первый фейерверк спиралью взмыл в хаотическую синеву, высоко над прожекторами. Кавински рассмеялся, громко и безумно.
– Имел я вас всех…
Он сказал что-то еще, но его слова затерялись за ревом музыки. Их заглушили басы.
– Мне это не нравится, – крикнул Ганси на ухо Блу.
Но никакого другого способа не было.
Они нагнали Ронана, когда он добрался до Кавински. Тот теперь стоял рядом с машиной. Что бы ни символизировало такое начало, выглядело оно неприятно.
– А, привет, – сказал Кавински с презрительной ухмылкой. Взглядом он нашел Блу и Ганси. – Это папочка. Дик, ты сегодня внезапно с девушкой? У Линча какие-то проблемы?
Ронан ухватил Кавински за горло – и в кои-то веки Блу порадовалась. Еще один фейерверк с визгом взмыл в черное небо. Мимо мелькнула молния.
– Где он? – спросил Ронан.
Это были не слова, а рык.
Кавински, казалось, ничто не смутило. Он указал на «Мицубиси» позади него, потом на другой, потом на третий, и произнес – слегка придушенным голосом:
– В машине. Или в той. Или в той. Или в той. Сам понимаешь. Они все выглядят одинаково.
Он ударил Ронана коленом в живот. Ахнув, тот разжал руки.
– Вот в чем штука, Линч, – продолжал Кавински. – Когда я сказал «со мной» или «против меня», я, в общем, не думал, что ты выберешь «против».
Блу подскочила, когда один из «Мицубиси», стоявших позади нее, сорвался с места – взвыл мотор, закружился дымок. Она пыталась представить, сколько сил понадобится, чтобы обыскать их все. Чтобы не терять из виду те, которые они уже остановили и осмотрели. Машины были одинаковые, с идентичными номерами. Буквы на табличках гласили: ВОР.
– Но в чем-то, – закончил Кавински, – так даже лучше. Ты знаешь, как я люблю взрывы.
Ронан сказал:
– Мне нужен мой брат.
– Сначала, – проговорил Кавински, разжав ладонь и показав зеленую таблетку, – спаси свою жизнь. Скоро вернусь, детка.
Он бросил таблетку на язык.
И через секунду вырубился – сначала рухнул на колени, затем привалился к машине. Блу и Ганси смотрели на его неподвижное тело, ничего не понимая. На руках у Кавински вздулись вены, жила на шее билась в такт с басами.
– Блин, – сказал Ронан и нырнул в машину. Открыв бардачок, он стал рыться в содержимом. Наконец он нашел то, что искал – еще одну зеленую таблетку. – Блин, блин.
– Что случилось? – спросила Блу.
– Он спит, – ответил Ронан. – И я не знаю, с чем он вернется. Ничего хорошего не будет. Блин, Кавински!
– Мы можем его остановить? – спросил Ганси.
– Только если убьете, – сказал Ронан и сунул таблетку в рот. – Найдите Мэтью. И выкатывайтесь отсюда.
61
Ронана бросило в сон. Когда он приземлился, до крови ободрав локти о землю, Кавински уже был там – пригнувшись и прикрывая лицо, он боролся с колючим кустарником. Деревья, которые Ронан так хорошо знал, нападали на него. Их ветви превратились в когти. Что-то в Кавински было не то и не так по сравнению с лесом вокруг. Словно сон отметил его как самозванца.
