Бренне, которая хорошо умеет искать.
Взор застыл, во тьме стесненный,
и стоял я изумленный,
Снам отдавшись, недоступным
на земле ни для кого…
Эдгар Аллан По
Мечтатель – это тот, кто находит свой путь только при лунном свете и в наказание видит рассвет раньше других людей.
Оскар Уальд
Пролог
Блу Сарджент уже сбилась со счета, сколько раз ей говорили, что она убьет человека, которого полюбит.
Ее родные торговали предсказаниями. Они, впрочем, обходились без особой конкретики. «Сегодня с тобой случится что-то очень плохое. Возможно, это будет как-то связано с цифрой «шесть». Или: «Тебя ждут большие деньги. Главное – не прозевай». Или: «Тебе предстоит принять важное решение, и само собой это не сделается».
Людей, которые приходили в маленький, ярко-синий домик (Фокс-Вэй, 300), не смущала расплывчатость предсказаний. Это было своеобразной игрой, вызовом судьбе – угадать точный момент, когда предсказание сбудется. Когда, спустя два часа после сеанса, микроавтобус, в котором ехали шесть человек, врезался в машину клиента, тот мог с облегчением кивнуть: задачка решилась. Когда другой клиентке сосед предложил купить у нее старую газонокосилку – а она как раз нуждалась в деньгах, – женщина вполне могла припомнить предвещание и ответить утвердительно, нимало не сомневаясь, что это было предопределено. Ну или когда третьему клиенту жена говорила: «Надо наконец принять решение», он вспоминал, что те же самые слова произнесла Мора Сарджент, сидя над разложенными картами Таро, и немедленно брался за дело.
Но туманность предсказаний отчасти лишала их силы. Их можно было счесть просто совпадениями или догадками. Над ними посмеивались на магазинной парковке, где клиент, как ему было предсказано, вдруг встречал давнего друга. Вздрагивали, когда замечали цифру 17 на счете за электричество. Понимали, что даже если тебе и открылось будущее, это никак не повлияет на твою жизнь в настоящем. Предсказания были правдой – но не всей.
– Я обязана вас предупредить, – всегда говорила Мора очередному клиенту, – что предсказание будет точным, но не конкретным.
Так было проще.
Но с Блу не церемонились. Раз за разом женщины изучали ее ладонь, раскладывали на мохнатом ковре в гостиной вынутые из обтрепанной колоды карты, прикладывали пальцы к мистическому, незримому третьему глазу, который-де скрывается у человека между бровями. Бросали руны, толковали сны, вглядывались в чайные листья и проводили спиритические сеансы.
Все женщины приходили к одному и тому же выводу, откровенному и очень конкретному. Они говорили на разных языках ясновидения, но сходились в одном, а именно: если Блу поцелует своего возлюбленного, он умрет.
Долгое время это предостережение не давало Блу покоя. Оно, разумеется, было вполне конкретным, но в духе волшебной сказки. Ей не объяснили, каким образом умрет ее возлюбленный. И сколько времени пройдет после поцелуя.
Целовать обязательно в губы? Или целомудренный поцелуй в тыльную сторону ладони окажется столь же смертоносным?
До одиннадцати лет Блу была убеждена, что незаметно для себя подхватит какую-то заразную болезнь. Одно прикосновение ее губ к губам гипотетического избранника – и он умрет в мучительной борьбе с недугом, который не поддается современной медицине. Когда ей исполнилось тринадцать, Блу решила, что причиной его гибели станет ревность – в момент первого поцелуя их застигнет ее отвергнутый ухажер, с пистолетом наготове и сердцем, полным ярости.
В пятнадцать Блу сказала себе, что мамины карты – просто игрушки, а сны, которые видела Мора и другие ясновидицы, вызваны спиртным, а вовсе не пророческим наитием, поэтому на их слова можно не обращать внимания.
Впрочем, она знала, что это не так. Предсказания, которые звучали в доме номер 300 на Фокс-Вэй, были смутными, но неизменно правдивыми. Так, мать увидела во сне, что в свой первый школьный день Блу сломает запястье. Тетя Джими предсказала годовой доход Моры с точностью до десяти долларов. Двоюродная сестра Орла всегда начинала напевать свою любимую песню за несколько минут до того, как ее включали по радио.
Никто в доме не сомневался, что Блу предначертано убить поцелуем своего возлюбленного. Впрочем, эта угроза витала в воздухе так долго, что потеряла силу. Представить шестилетнюю Блу влюбленной было не так-то просто. Разве что чисто теоретически.
В шестнадцать Блу решила, что никогда не влюбится, так что всё это неважно.
Но она засомневалась, когда в их маленький городок, который назывался Генриетта, приехала сводная мамина сестра – Нив. Нив была знаменитостью: она открыто делала то, что Мора делала тихо. Мора гадала у себя в гостиной, в основном для жителей Генриетты и для окрестных фермеров. Нив, напротив, проводила сеансы по телевизору, в пять утра. У нее был свой веб-сайт, и там посетители могли полюбоваться старыми размытыми фотографиями, с которых Нив смотрела на них в упор. Еще она написала четыре книги о природе сверхъестественного.
Блу никогда не видела Нив, поэтому о своей сводной тете она больше знала благодаря Гуглу, чем по личным воспоминаниям. Блу понятия не имела, зачем Нив приезжает, – но знала, что Мора и две ее лучшие подруги, Персефона и Калла, вели массу таинственных разговоров шепотом, обсуждая предстоящий визит. Эти разговоры обрывались, сменяясь прихлебыванием кофе и постукиванием карандашами по столу, когда Блу входила в комнату. Но ту не особенно волновал визит Нив. Подумаешь, еще одна женщина в доме, который и так ими переполнен.
Наконец Нив приехала – весной, когда тени гор на западе казались длинней обычного. Открыв дверь, Блу подумала, что перед ней стоит какая-то незнакомая старушка, но затем ее глаза привыкли к алому закатному свету, лившемуся сквозь ветви, и она поняла, что Нив чуть старше Моры, которая была еще совсем не стара.
Где-то вдалеке выли собаки. Блу не удивилась. Осенью охотничий клуб Агленби почти каждые выходные выезжал травить лис. Блу знала, что означают эти неистовые завывания гончих: они напали на след.
– Ты дочь Моры, – произнесла Нив – и добавила, прежде чем Блу успела сказать хоть слово: – В этом году ты встретишь свою любовь.
1
На церковном дворе стоял лютый холод. Еще до появления мертвых.
Каждый год Блу и ее мать, Мора, приходили на одно и то же место, и каждый раз было очень холодно. Но в этом году, без Моры, казалось еще холоднее.
Было двадцать четвертое апреля, канун дня святого Марка. Для большинства людей этот день наступал и проходил незамеченным. Занятия в школах не отменялись. Никто не обменивался подарками. Не было ни специальных костюмов, ни праздничных мероприятий, ни распродаж, ни открыток, посвященных дню святого Марка, ни телепрограмм, которые выходят по особому случаю раз в год. Никто не отметил 25 апреля у себя в календаре.
