– Может, просто вернем деньги? – предложила Персефона, хотя Ганси еще не расплатился.
– А я думал, что экстрасенсы не предсказывают смерть, – негромко произнес Адам. – Я читал, что Смерть – чисто символическая карта.
Мора, Калла и Персефона разом издали какие-то странные звуки. Блу, которая прекрасно знала истинную судьбу Ганси, почувствовала дурноту. Неважно, что он учился в Агленби; Ганси был ее ровесником, имел друзей, которые его любили, жил своей жизнью, в которую входила и ярко-оранжевая машина… было ужасно знать, что он умрет в пределах двенадцати месяцев.
– Вообще-то, – сказал Ганси, – меня это не пугает.
Все глаза в комнате устремились на него, когда он поставил карту стоймя, чтобы получше рассмотреть.
– Карты, конечно, очень интересные, – продолжал он таким тоном, каким другой человек отозвался бы о странном пироге, который не хочется доедать. – И я вовсе не пытаюсь обесценить то, что вы делаете. Но вообще-то я пришел сюда не за тем, чтобы узнать свою судьбу. Ее я вполне готов выяснить и сам.
При этих словах он бросил быстрый взгляд на Каллу, очевидно, поняв, что переступает тонкую грань между «вежливостью» и «Ронаном».
– Вообще-то я пришел, потому что надеялся кое-что узнать про энергию, – сказал Ганси. – Если не ошибаюсь, вы имеете дело с энергетикой, а я ищу силовую линию, которая, как мне кажется, проходит вблизи Генриетты. Вы что-нибудь об этом знаете?
«Тетрадь!»
– Силовая линия? – повторила Мора. – Может быть. Не факт, что я употребляю тот же термин. Что это вообще такое?
Блу испытала легкий шок. Она всегда думала, что ее мать правдивейший человек на свете.
– Это прямые линии, которые пересекают земной шар, – пояснил Ганси. – Они соединяют между собой основные точки паранормальной активности. Адам подумал, что вы, возможно, знаете про них, потому что работаете с энергетикой.
Несомненно, он имел в виду дорогу мертвых, но Мора ничего не сказала. Она сжала губы и посмотрела на Персефону и Каллу.
– Вам это о чем-нибудь говорит?
Персефона воздела в воздух палец и произнесла:
– Я забыла про пирог.
И вышла. Калла сказала:
– Мне нужно подумать. У меня бывают проблемы с конкретикой.
На лице Ганси появилась тонкая довольная улыбка: он понял, что они врут. Это было до странности мудрое выражение, и вновь Блу показалось, что Ганси старше, чем его приятели.
– Я попробую в этом разобраться, – сказала Мора. – Оставьте телефон, я позвоню, если что-нибудь узнаю.
Ганси ответил с холодной учтивостью:
– Да нет, всё нормально. Сколько я должен за сеанс?
Встав, Мора ответила:
– Двадцать долларов.
Блу подумала, что это преступление. У него одни шнурки стоили дороже.
Ганси хмуро взглянул на Мору поверх открытого бумажника. В нем лежало много банкнот. Могли быть и однодолларовые, хотя Блу в этом сомневалась. Сквозь окно она видела его водительские права за стеклом машины – не настолько ясно, чтобы разобрать детали, но Блу заметила, что указанное в них имя было гораздо длиннее, чем просто Ганси.
– Двадцать?
– Каждой, – добавила Блу.
Калла кашлянула в кулак.
Лицо Ганси прояснело, и он протянул Море шестьдесят долларов. Очевидно, это было больше, чем он рассчитывал отдать, и всё в мире вновь встало на свои места.
Затем Блу обратила внимание на Адама. Он смотрел на нее очень внимательно, и она почувствовала себя насквозь понятной и виноватой. Не только из-за того, что потребовала слишком много, но и из-за того, что Мора солгала. Блу видела, как дух Ганси прошел по дороге мертвых, и узнала его имя, прежде чем он успел войти в церковь. Как и мать, она ничего не сказала. Значит, она была сообщницей.
– Я вас провожу, – сказала Мора.
Очевидно, ей не терпелось выдворить гостей за дверь. Ганси, казалось, был того же мнения – но вдруг он остановился. С преувеличенным тщанием застегнул бумажник и сунул его в карман, а затем посмотрел на Мору и решительно поджал губы.
– Слушайте, мы все взрослые люди, – начал он.
Судя по выражению лица, Калла с этим не согласилась.
Ганси расправил плечи и продолжал:
– Я думаю, мы имеем право знать правду. Если вы что-то знаете, но не хотите помогать мне, так и скажите. Не надо лгать.
Это было смело или нагло, а может быть, между тем и другим лежала не такая уж большая разница. Все взгляды обратились на Мору.
Она сказала:
– Я что-то знаю, но не хочу тебе помогать.
Во второй раз за день на лице Каллы появился восторг. Блу открыла рот. И закрыла.
Ганси, впрочем, просто кивнул, встревоженный ничуть не более, чем в тот день, когда Блу дала ему отпор в ресторане.
– Ну ладно. Нет, нет, сидите. Мы сами выйдем.
И они ушли, причем Адам напоследок бросил на Блу взгляд, который она не смогла расшифровать. Через несколько секунд взревел мотор «Камаро». Завизжали колеса, выражая подлинные чувства Ганси. Затем в доме настала тишина – какая-то пустая, словно Воронята забрали с собой все звуки по соседству.
Блу резко повернулась к Море.
– Мама…
Она хотела сказать что-то еще, но смогла лишь повторить, немного громче:
– Мама!
– Мора, – сказала Калла, – это было очень грубо.
И добавила:
– Но мне понравилось.
Мора повернулась к Блу, как будто ничего не слыша.
– Я не хочу, чтобы ты когда-либо еще с ним виделась.
Блу возмущенно воскликнула:
– А как насчет того, что детям нельзя отдавать приказы?
– Это было до Ганси, – Мора перевернула карту Смерти и позволила Блу вдоволь наглядеться на череп в шлеме. – Считай, что я велела тебе не переходить дорогу перед автобусом.
В голове у Блу пронеслись несколько возможных ответов, прежде чем она выбрала нужный.
– Почему? Нив не видела на дороге мертвых меня. Это не я умру в следующем году!
– Во-первых, дорога мертвых – это не гарантия, а перспектива, – ответила Мора. – Во-вторых, есть и другие ужасные варианты, помимо смерти. Например, увечье. Паралич. Пожизненная психологическая травма. С этими парнями что-то очень сильно не так. Если мать говорит, чтобы ты не переходила дорогу перед автобусом, у нее есть на то причины.
Из кухни донесся негромкий голос Персефоны:
– Если бы кто-нибудь помешал тебе, Мора, переходить дорогу перед автобусом, Блу вообще не появилась бы на свет.
Мора хмуро взглянула на нее и провела рукой по столу, как будто смахивая крошки.
