Ганси и Блу вошли в небольшую рощицу, довольно редкую: между деревьями росла трава, а не ежевика. Этот Ганси – Ганси, рассказывающий истории, – был совсем другим, не похожим на все те версии, с которыми она уже встречалась. Блу не могла не слушать.
– Было адски жарко. Весна вдруг решила, что она – лето. Вирджинская весна… сама знаешь, что это такое. Тяжело. Никакой тени во дворе. Зато прямо за забором начинался огромный лес. Темный, зеленый, синий. Я вошел в заросли, и это было потрясающе. Всё равно что нырнуть в озеро. Пять минут – и дома не видно.
Блу перестала тыкать палкой в траву.
– Ты заблудился?
Ганси покачал головой.
– Я наступил на осиное гнездо.
Он прищурился, как делают люди, когда очень хотят казаться беспечными, но было очевидно, что эта история для него, мягко говоря, не ординарна.
– Осы, да. Гнездо на земле. Ты всё сама прекрасно знаешь. Но я тогда не знал. Первое, что я почувствовал, – легкий укол через носок. Сначала я решил, что наступил на колючку – их там было полно, зеленых, в форме хлыста, – а потом почувствовал другой укол. Просто легкая боль, понимаешь?
Блу ощутила дурноту.
Он продолжал:
– Потом в кисть… я отскочил – и тут же увидел их. Они облепили мне руки.
Каким-то образом он сумел перенести ее туда, в момент этого открытия. Сердце Блу ушло в пятки, отравленное ядом.
– И что ты сделал? – спросила она.
– Я понял, что я труп. Я знал, что умер, еще до того, как почувствовал, что сердце перестает работать. Потому что я попал в больницу даже от одного укуса, а теперь их были десятки. Осы набились мне в волосы. Даже в уши, Блу.
Она прошептала:
– Ты испугался?
Ганси промолчал. Блу увидела ответ в темных провалах глаз.
– Что произошло?
– Я умер, – повторил он. – Я почувствовал, что мое сердце остановилось. А осам было всё равно. Они продолжали жалить меня, хотя я уже умер.
Ганси замолчал. А потом добавил:
– Что было дальше, трудно объяснить…
– Вот и хорошо.
Деревья вокруг молчали; единственным звуком было рокотание грома. Через несколько секунд Блу добавила, капельку устыдившись:
– Прости. Я не имела в виду… Но вся моя жизнь – сплошное «трудно». Никто не верит в то, чем занимается моя семья. И я однозначно не стану над тобой смеяться.
Ганси медленно выдохнул.
– Я услышал голос. Шепот. Никогда не забуду, что он сказал. «Ты будешь жить благодаря Глендауэру. Кое-кто на силовой линии сейчас умирает, хотя не должен. Поэтому ты будешь жить, хотя не должен».
Блу молчала. Воздух давил на них.
– Я признался Хелен. Она сказала, что это была галлюцинация.
Ганси отвел от лица свесившуюся ветку. Кусты здесь стали гуще, деревья росли теснее. Наверное, пора было поворачивать назад.
Голос Ганси звучал по-особому. Официально и уверенно.
– Это не была галлюцинация.
С ней разговаривал тот Ганси, который написал тетрадь. Истинность и магия происходящего завладели Блу.
Она спросила:
– И этого достаточно, чтобы проводить жизнь в поисках Глендауэра?
Ганси ответил:
– Когда король Артур узнал, что святой Грааль существует, разве он мог не искать его?
Над ними снова прогремел гром – сердитый рык невидимого зверя.
Блу сказала:
– Вообще-то это не ответ.
Ганси не смотрел на нее. Ужасным голосом он проговорил:
– Я должен его найти, Блу.
Огоньки на приборе погасли.
Отчасти радуясь возможности сменить тему, отчасти досадуя на то, что ей не удастся получше разглядеть настоящего Ганси, Блу коснулась датчика.
– Мы сошли с линии?
Они вернулись на несколько шагов назад, но прибор не включился.
– Может, села батарейка? – предположила Блу.
– Я не знаю, как это проверить, – сказал Ганси, выключил прибор и снова включил.
Блу протянула к нему руку. Как только она взяла датчик, лампочки вспыхнули. Они горели ровно, не мигая. Блу повернулась на месте. Шаг влево – лампочки становились оранжевыми, шаг вправо – краснели.
Ганси и Блу встретились взглядами.
– Возьми, – сказала она.
Но, как только Ганси коснулся датчика, лампочки снова погасли. Когда вновь грянул гром, соблазнительный и бурлящий, Блу показалось, что этот звук запустил что-то в ней самой. Девушку охватила дрожь, которая не унялась, даже когда грохот утих.
– Я всё время думаю, что должно быть какое-то логичное объяснение, – выговорил Ганси. – Но до сих пор его не было.
Блу подумала, что, возможно, логичное объяснение есть, а именно: она усиливала энергию. Впрочем, она понятия не имела, что именно усилила сейчас.
Воздух вновь дрогнул от раската грома. Солнце скрылось. Остался только тяжелый зеленый воздух вокруг.
Ганси спросил:
– Куда он нас ведет?
Подчиняясь немигающему алому свету, Блу осторожно двинулась между деревьев. Они прошли всего несколько шагов, и прибор вновь погас. Никакие манипуляции, никакое щелканье рычажками не могло его оживить.
Они стояли, держа датчик между собой, и молча смотрели на темный экран, почти соприкасаясь склоненными головами.
Блу поинтересовалась:
– Что теперь?
Ганси уставился в землю под ногами, прямо под датчиком.
– Отойди на шаг. Здесь…
– О господи, – сказала Блу, резко отстранившись. – О гос…
Но закончить фразу она не смогла, потому что сошла с чего-то, что до ужаса напоминало кость человеческой руки. Ганси первым присел и отгреб от находки листья. Разумеется, рядом с первой костью нашлась и вторая. На запястье болтались грязные часы. Скелет в лесу… всё это выглядело каким-то ненастоящим.
«Так не бывает».
– Нет, – выдохнула Блу. – Не трогай. Отпечатки пальцев.
Но никакие отпечатки уже ничему не повредили бы. Кости были чистые, как в музее, плоть давно сгнила, от одежды остались лишь отдельные нити. Осторожно разгребая листья, Ганси откопал весь скелет. Он лежал съежившись, подогнув одну ногу и раскинув руки в стороны. Воплощенный ужас. Одни детали время пощадило, другие унесло. Часы остались, а кисть нет. Рубашка пропала, а галстук остался – он лежал зигзагами поверх смятой грудной клетки. Ботинки были грязные, но непогода их не тронула. Внутри кожаных ботинок сохранились носки – мешочки, полные костей.
Одна щека у черепа была вдавлена. Возможно, это и послужило причиной смерти.
