Мэйбель приготовила мой любимый персиковый пирог. Обняла и поцеловала меня в щеку на прощание. Она и Дикон так мило подтрунивали друг над другом насчет того, сколько плохих дней, пять или шесть, накопилось за время их двадцативосьмилетнего брака. В следующие часы гнев сослужит мне хорошую службу, но к нему примешивалось серое отчаяние, которому приходилось сопротивляться.
Если Буллоки мертвы, в дом возвращаться совершенно незачем — да и не слишком это умно. Разве что убедиться в их смерти, но тогда я почти наверняка приближу свою собственную.
Однако если предположить, что они живы, то я обязан им помочь. Может, их обложили и они нуждаются в подкреплении. А может, одного из них бросили умирать раненого и его еще можно спасти.
Наш мир — поле битвы между добром и злом, и многие воины темной стороны всем известны. Благодаря террористам, диктаторам, торгующим ложью и ненавистью политикам, нечистым на руку бизнесменам, помешанным на власти чиновникам, коррумпированным полицейским, казнокрадам, уличным головорезам, насильникам и им подобным, ведущим свою войну, вечерние новости становятся красочными и тягостными.
Впрочем, у тех, кто сражается в темной армии, есть и тайные замыслы, намерения и цели, по сравнению с которыми их публичные злодеяния кажутся невинными детскими шалостями. Им помогают другие политики, которые скрывают свою ненависть и злобу, судьи, которые втайне ни во что не ставят закон, священники, которые при закрытых дверях поклоняются только деньгам или нежным телам детей, знаменитости, которые во весь голос кричат о любви к простым людям, а без камер неутомимо продвигают интересы высшей элиты...
В войне, невидимой большинству людей, принимают участие секретные ополчения, некорпоративные компании, незарегистрированные организации, философские движения, не выносящие свежего воздуха и солнечного света, тайные объединения помешанных, не осознающих собственное безумие, природные секты, секты ученых и религиозные секты. Я знал слишком хорошо, что в этой войне против порядка, добра и невинности замешано сверхъестественное зло, однако сверхъестественным был лишь один полк этой армии, и, как это ни удивительно, в нем насчитывалось гораздо меньше солдат, чем живых существ из плоти и крови, сражавшихся в прочих бесчисленных батальонах.
Два месяца назад на тихоокеанском шоссе я повстречал миссис Эди Фишер. Она проехала мимо на огромном лимузине. До тех пор я не осознавал, что на тон стороне, за которую я сражаюсь в этой тайной войне, тоже есть свои секретные ополчения и незарегистрированные организации, которые твердо намерены покончить со всеми вышеупомянутыми недоброжелателями и силами. Теперь у меня были такие соратники, как мистер и миссис Буллок, и ресурсы не хуже тех, какими располагал противник.
Те, кто сражался на нашей стороне, не оставляли друзей без поддержки. Никогда, никогда нельзя оставлять друга умирать в одиночестве.
Я миновал рощицу тополей и пересек тихую сельскую дорогу, дивясь про себя, насколько обыкновенной кажется ночь. Все ночи и дни казались такими, если не вглядываться в суть вещей. Я перелез через изгородь на пастбище, где днем лошади щипали нежную травку.
Небо было затянуто, и ориентироваться во мраке оставалось только по огням центра Пико Мундо, тускло отражавшимся от низких облаков. Если бы не мой психический магнетизм, я бы обязательно не раз споткнулся, упал или наступил в навозную лепешку. Сосредоточившись на образе викторианского дома в конце подъездной дорожки, петляющей меж рядами бархатных ясеней, я проследовал вдоль изгороди до угла, свернул направо и пошел дальше, пока шестое чувство не шепнуло мне снова перелезть через изгородь, пересечь посыпанную гравием дорожку и пойти по неогороженному полю.
Я держался подальше от конюшен и служебных построек, избегал редких домов с освещенными окнами. Через десять минут впереди показалась переделанная в гараж конюшня, где мой «Большой пес» дожидался уничтожения. Вытащив «глок» из кобуры, я крадучись направился к углу гаража, откуда было видно убежище.
Сквозь некоторые окна пробивался неяркий, приглушенный занавесками и портьерами свет, другие окна оставались темными. Задняя дверь была открыта, и я истолковал это так, что либо мистер и миссис Буллок успели сбежать, когда на них напали, либо убийцы сделали свое черное дело и убрались прочь.
Я обдумал оба варианта, но моя интуиция, которой обычно можно верить, не склонилась ни к одному из них.
Я постоял пару минут, прислушиваясь, но не уловил ничего подозрительного. Ночь выдалась тихая, и казалось, что все вокруг ушло глубоко под воду.
Я пересек двор и осторожно поднялся по четырем кирпичным ступенькам заднего крыльца.
Когда мы ужинали, окна на кухне были открыты, чтобы впустить внутрь поздний весенний свет. Теперь они скрывались за жалюзи.
Как это ни странно, крыльцо у меня под ногами даже не скрипнуло. Вроде бы крашеное дерево, а по ощущениям твердое, как бетон.
У открытой двери я помедлил, но потом, пригнувшись и сжав «глок» двумя руками, быстро скользнул внутрь.
Лампа над раковиной и еще одна над кухонной стойкой рассеивали мрак, но кухня была большой, и по углам таились тени. Обогнув обеденный стол, я едва не наступил в какую-то лужицу, почти невидимую на темном полу. Судя по более различимым алым брызгам на ближайших дверях и белой глянцевой мебели — кровь.
Глава 30
Дверь кладовки стояла распахнутой и вела в темноту. Я решил, что если меня кто и поджидал там, то уже давно бы застрелил.
Створчатой двери, ведущей из кухни в гостиную, не давало закрыться мертвое тело крупного мужчины, лежащего на пороге лицом вниз. Черные кеды, черные джинсы и черная футболка с длинными рукавами. Это не Дикон Буллок.
Обычно я не описываю, во что одет мертвец, как не описываю рисунок на десятидолларовой банкноте, которой оплачиваю бургер и картошку. Однако на сей раз это важно, потому что одет он был как наемный убийца. Помимо прочего, на нем красовались лыжная маска и резиновые перчатки.
Профессиональные убийцы, которых отправили зачистить убежище противника, должны подготовиться к отпору. Этот парень пошел на такое опасное дело явно не в одиночку. Скорее всего, в его команде человека три-четыре.
Из кухни вели две двери, вторая — в столовую. Я предпочел не тревожить мертвеца, валяющегося в месиве собственных телесных жидкостей, и вместо ярко освещенной гостиной повернул к столовой. В центре тускло сияла хрустальная люстра. Фиксатор высоты был передвинут в самое низкое положение, н в слабом свете казалось, что стол предназначен не для приема пищи, а для проведения спиритического сеанса.
За время своего пребывания в этом доме я ни разу не замечал той жуткой тишины, с которой вращались двери на петлях и звучали шаги. Я производил шума не больше, чем какое-нибудь привидение.
Полуоткрытая дверь слева вела в гостиную. Еще одна на другом конце комнаты — в кабинет. Дикон Буллок провел меня этим путем из кухни в мою компа ту наверху в самый первый раз.
