Мистер Буллок поднялся со стула.
— Леди босс прибудет сразу после команды.
Я вскочил на ноги.
— Вы имеете в виду миссис Фишер?
— Она едет с побережья и около шести часов доберется до города с тремя твоими друзьями. Это Аннамария, Тим и Блоссом Роуздейл, Счастливый Монстр. Эди скрывалась вместе с ними в каком-то безопасном месте, — сказал мистер Буллок. — Нам не положено знать, где именно. Да и не хочется. Теперь она едет сюда с командой зачистки, чтобы поболтать с тобой, сынок.
Когда мы втроем вышли на крыльцо, из-за темной колоннады бархатных ясеней показался грузовик с сорокафутовым контейнером и закрытый фургон. Ни на одном транспортном средстве не было указано название компании. Они проехали мимо дома и остановились на заднем дворе.
Супердлинный черный лимузин с тонированными стеклами, ехавший следом за фургоном, затормозил на подъездной дорожке рядом с крыльцом. Водитель выключил фары.
— Эди хочет встретиться с тобой в машине, сыпок, — сказал мистер Буллок. — Самые крутые ищейки в мире со своими зловредными электронными прослушками никогда не услышат ни слова из сказанного в этом лимузине. Садись вперед, потому что она сама за рулем.
Глава 33
Ночь перед возвращением в Пико Мундо. Море. Побережье. Коттедж. Аннамария и мальчик Тим спали в своих комнатах. А я в своей. На влажных от пота простынях.
Кошмарное сновидение, полное хаоса и какофонии.
Неопределенное место без подробностей, где светящиеся мазки красного, синего, золотого, белого и зеленого вращались и пульсировали, устремлялись ко мне и разлетались, словно бесформенные птицы из света. Место, полное резких звуков, музыки, слишком пронзительной и раздражающей чтобы называться музыкой, голосов, которые раз говаривали вроде бы на английском, но я не пони мал ни слова, воплей и криков паники. Окружавшие лица раздувались, сдувались и снова раздувались, но теперь я видел только их отдельные части: надвигающиеся из цветной круговерти глаза, распахнутый в крике рот, нос с похожими на пещеры ноздрями, нарумяненную щеку, ухо с большим серебряным кольцом в мочке.
Блоссом Роуздейл направляла меня сквозь безумие, поддерживая, словно пьяного, а я прижимал к груди урну с прахом. Из неразберихи выплыл чиф Уайатт Портер, выкрикивающий мое имя. Он наставил на меня пистолет, и дуло увеличилось до размеров пушечного жерла. Он выстрелил и под грохот выстрела снова исчез в окружающем аду. Блоссом повела меня дальше.
Во сне одно место часто сменяет другое безо всякой логики, и я обнаружил, что лежу спиной на твердой поверхности, вцепившись в урну — таинственную урну с прахом несметного числа умерших. Все пронзительные звуки — неблагозвучная музыка, резкие крики и вопли — утихли. Калейдоскоп ярких пятен света уступил место теплому золоти- тому свечению и мягкой серости.
Меня окружали три красивые женщины с лицами в бело-золотых перьях и рассматривали меня серьезными карими глазами. У них были носы и рты. а не клювы. Я отчаянно пытался удержать урну, но сильные руки забрали ее у меня, и не хватило сил сопротивляться. Я видел, что женщины-птицы разговаривают то ли со мной, то ли друг с дружкой, по не слышал слов. Появилось еще одно лицо — прекрасное, обгоревшее, изуродованное лицо мисс Блоссом Роуздейл. Рядом с Блоссом материализовалась Терри Стэмбау. Она владела «Пико Мундо гриль», взяла меня на работу, когда мне было шестнадцать, и помогла отточить мой природный талант, повысив с официанта до повара блюд быстрого приготовления.
Я попытался заговорить с Блоссом и Терри, но и меня пропал голос. Я не слышал, и меня не слышали Призраки не могут разговаривать, но они слышан, а стало быть, моя глухота доказывала, что я не умер.
Я на секунду закрыл глаза, а когда открыв то, судя по всему, остался один. Попытался осмотреться, но не смог поднять голову. Не смог сесть. Не смог пошевелить даже пальцем. Меня охватили паника. Я подумал, что меня парализовало. Но по том со мной заговорила Аннамария, и ее голос сразу успокоил меня, хоть я ее и не видел.
— Что ж, молодой человек, непростой у тебя выдался денек.
Очередная смена декораций во сне, и вот я сижу за столом напротив Аннамарии. Между нами широкая неглубокая миска, на дюйм заполненная водой, а на воде покоится изящный белый цветок размером больше канталупы
[11]. Толстые белые лепестки, свободно торчащие по краям, спиралью сходятся к тугому центру.
Все четыре месяца нашей дружбы этот цветок, украшал комнаты, в которых жила Аннамария. В коттедже у моря всегда стояли миски с огромными цветами. Она утверждала, что срезает их с дерева по соседству. Я долго и упорно гулял по округе, но так и не нашел дерева с такими цветами.
В январе в городке Магик Бич Аннамария показала Блоссом Роуздейл какой-то магический фокус с помощью этого цветка, но я при этом не присутствовал. Иллюзия с цветком поразила и обрадовала Счастливого Монстра. Аннамария пообещала, что и свое время покажет фокус и мне. Она всегда говорила в своей вечно загадочной манере, что время еще не пришло — пока мне не приснился этот сон.
— Цветок — амарант, — произнесла она.
Висевший у меня на шее колокольчик размером с наперсток, подаренный этой женщиной, когда она просила, умру ли я за нее, нежно зазвенел, хотя я не двигался. Возможно, крошечный серебряный язычок бил о серебряную губу, чтобы призвать меня к какому-то заданию, отпраздновать предстоящую победу, а может быть, чтобы предупредить о смертельной опасности.
Аннамария начала обрывать самые крупные лепестки по краю и ронять их на стол. Они были толстыми, словно их снимали с воскового цветка. Сначала они светились снежно-белым светом на фоне дерева, потом желтели, а затем коричневели. Вскоре они начали увядать, едва слетая с ее пальцев. (Серебряный колокольчик звенел все быстрее, и громче.) Меня снова переполнил страх, когда лепестки начали выцветать и сморщиваться, прежде чем она успевала их срывать. Увядание цвете и ускорилось, переходя с одного лепестка на другой, быстро продвигаясь по спирали к центру. (Громче, серебряный колокольчик, громче, быстрее.) Я попытался попросить ее остановиться. Она убивала не цветок, она убивала меня. Я не мог говорить. Большие лепестки облетали с цветка сами по себе, словно кусочки головоломки с изображением избитого мужчины, быстро скручиваясь, выгибаясь, хрупкие, как кожа иссохшего трупа.
Я рванулся прочь, вынырнул из сна, потный и задыхающийся. Влажные простыни облепили меня, словно саван, будто я сидел не на кровати, а на гранитном столе в морге, где мне вот-вот собирались провести вскрытие.
Крохотный колокольчик на серебряной цепочке вокруг моей шеи прозвонил три раза, с каждым разом все менее настойчиво, чем в кошмаре, и за молчал.
