Я завершил звонок, вышел из ванной в коридор первого этажа и обнаружил там поджидавшую меня мертвую девушку с огнестрельной раной в животе.
Глава 47
По-настоящему плохие люди редко задерживались по эту сторону. Когда их тела умирали, большинство покидало этот мир. Их словно высасывало из него самым огромным пылесосом во вселенной. Задерживались обычно те, кто в общем и целом были хорошими людьми, какие бы ошибки ни совершили в жизни. В день стрельбы в торговом центре «Зеленая луна», незадолго до гибели Сторми, я столкнулся с разгневанным призраком мужчины, который умер днем раньше и считал, что должен мне отплатить. С тех пор я ни разу не оказывался мишенью призрака. А потом безымянная девушка в черном, проткнувшая мне руку стилетом, неожиданно появилась в коридоре и, не став в смерти более деликатной, чем была в жизни, обозначила свой гнев, показав мне два пальца — средние на каждой руке.
Мертвые не разговаривали, но у них имелись способы донести свою точку зрения. Вдобавок к грубым жестам и безобидной пантомиме они могли устроить полтергейст. Когда мне было семнадцать, я лишился из-за полтергейста прекрасной стереосистемы.
Мне пришлось научиться скрывать страх в подобных ситуациях. Мой страх придавал им сил. Девушка злобно смотрела на меня, но я ответил хладнокровным взглядом.
— Уходи. Разве тебе не хочется увидеть, какую награду ты получишь за гранью?
Ранее, в кабинете, после того как девица швырнула в меня неисправную винтовку, ее лицо искажали ненависть и злоба. Она напомнила мне о лицах утонувших людей из сна, и я подумал, что в ее чертах сквозит еще и страх.
Сейчас в ней не было страха, только ненависть и злость, которые пылали так, что впору было жарить яичницу. И все равно на ум приходили дрейфующие мертвецы в затопленном Пико Мундо.
Она приложила к моим губам два пальца, явно обозначая, что больше не потерпит моих разговоров. Ее пальцы казались мне настоящими, как прикосновение любого призрака.
С быстротой кошки она попыталась вцепиться мне в правый глаз, будто хотела вырвать его из глазницы. Однако ни один призрак не способен навредить живому существу прикосновением, даже те из них, что гораздо злее. Этот мир принадлежал живым, а не мертвым. Их скрюченные пальцы и кулаки проходили сквозь нас. Их укусы не вызывали крови.
Когда она поняла, что ей не удастся ни ослепить, ни укусить меня, ее гнев усилился, перерос в ярость. Красота исказилась, словно отражение в зеркале комнаты страха. Обманчивое впечатление детской невинности уступило место истинной природе — жуткой и безжалостной злобе, ядовитой ненависти к тем, кто не разделяет ее страсть к жестокости и убийствам и кто не поклоняется грубой силе, как это делает она.
У призраков был только один способ навредить живым. Если их злость достаточно вызрела, если они ненавидели всякую добродетель и воспевали любую скверну, то иногда могли превращать свою демоническую ярость в ужасающую энергию и направлять ее в любую рукотворную вещь. Мы называем это полтергейстом.
Девушка вытянула обе руки ладонями вверх, будто была целительницей, которую охватил экстаз и которая провозглашает свою силу в шатре, полном отчаявшихся и легковерных, но на уме у нее вовсе не исцеление. С ее рук сорвались импульсы энергии, видимые, но не оказавшие на меня никакого эффекта, а вот двери в коридоре захлопнулись, а затем с грохотом распахнулись.
Одна из двух ковровых дорожек оторвалась от пола и, извиваясь, поползла по воздуху, словно гигантский плоский червь. Хлестнула по стене, сбила с крючков картины. Когда она подлетела ближе, я нагнулся, и она, шлепнув меня по спине, пролетела дальше и упала рядом с кухней.
Сам призрак взорвался вихрем исступленных движений: носился по коридору, отскакивал от стены к стене, заставлял лампочки мигать, а стены стонать, словно деревянные брусья под гипсокартоном скручивались. Столик в прихожей со стуком затанцевал по паркетному полу на негнущихся ножках и метнулся через арку в гостиную.
Полтергейсты способны высвобождать энергию, но не управлять ею, а потому могли навредить живому человеку только случайно. Они — сгустки слепой ярости, изматывающих терзаний.
Тем не менее меня вполне мог вырубить летающий стул, а бронзовая статуя-снаряд — и убить. Умереть с триумфом, победив секту, вовсе не плохо, даже, наверное, желательно. Однако я слишком далеко продвинулся и слишком высокую цену заплатил, чтобы лишиться головы из-за круглой стеклянной столешницы, запущенной на манер диска. Это привело бы меня в такое бешенство, что после смерти я бы и сам задержался в этом мире, пока не выместил гнев — устроил бы собственный полтергейст, хотя и не имел ничего против Эйнсвортов и их мебели.
Призрак, подобно вращающемуся дервишу, переместился из коридора в гостиную. Я услышал, как начали подлетать безделушки, легкая мебель и лампы, словно их срывало с мест торнадо, и побежал к входной двери. Мимо пронеслось иллюстрированное подарочное издание, толстый том, чьи глянцевые страницы хлопали, будто крылья. Что-то ударило меня в висок — конфетница, — упало на пол и разбилось. Из глаз у меня не посыпались звездочки, как это бывало у персонажей старых мультиков Чака Джонса, но появилось множество маленьких черных точек: они пытались слиться в единое целое и, ослепив, свалить меня на пол. Несмотря ни на что, я пробивался дальше, и к тому времени, как вышел за дверь, пересек крыльцо и, спотыкаясь, спустился по ступенькам, мое зрение прояснилось.
Я не ожидал, что призрак последует за мной. Обычно полтергейст буянил, как пьяные политики на пирушке, посвященной какой-нибудь конференции по образованию. Морской курорт, на котором обычно проходила конференция, был, по сути, борделем. Они изматывали себя и уезжали, забыв, что делали и по какому поводу собирались.
Торопясь к конюшне, располагавшейся дальше к востоку, я решил, что бесчинство в доме пошло на убыль, Я окликнул Лорен, и через минуту она показалась из темноты, настороженная и поначалу не решавшаяся включить фонарик.
— Где девочки? — спросил я.
Белки глаз Лорен светились во мраке, словно у совы, а голос дрожал:
— Я слышала стрельбу.
— Все кончилось.
К счастью, призрак в доме вымотался, а может, просто его энергия истощилась до такой степени, что ее хватало только на подушки и пледы. Ярость ослабла до истерического припадка.
— Что происходит? — спросила Лорен. — Что за чертовщина? Боже мой, взрывы, выстрелы, словно из пулеметов!
— Где девочки? — снова спросил я.
— Я велела им ждать. Ждать и готовиться дать деру, пока я не удостоверюсь, что опасность миновала.
— Вам не стоит возвращаться в дом. Там мертвецы.
— Какие мертвецы?
— Злодеи-мертвецы. Четверо. Еще двое в патио. Не нужно детям их видеть. И вам тоже. У вас есть друзья или родственники, у которых можно остановиться на время?
