— Я ими займусь, сэр.
— У тебя нет такой штуки, — он помахал портативной рацией, — а свою я отдать не могу.
Пока он спешил за удалявшимися едоками мороженого, все мысли и воспоминания, мелькающие у меня в голове, наконец соединились в одно целое.
Я стою перед раковиной в ванной комнате в доме Лорен Эйнсворт, наблюдаю, как бегущая из крана вода омывает рану на ладони. Вода слишком горячая, боль в руке усиливается, но я не делаю воду холоднее, потому что меня охватывает чувство скорого откровения. Откровение связано с водой, кровью и болью. Я осознаю, что знаю что-то, но не понимаю, что именно. Что-то насчет крови, ужасной боли и воды. Полная кассирша с каштановыми волосами говорит: «Сегодня твой вечер, голубчик. Сегодня твой вечер». «Мумия цыганки» и четыре пустые карточки. Четыре пустые карточки, не обещающие никакого будущего, совсем никакого будущего. Четыре, хотя хватило бы и одной, чтобы передать послание. Возможно, единственное, что я знал об истинной и скрытой природе мира, — совпадений не бывает. «Кадиллак Эскалейд» горит на дне расселины. Я разговариваю по телефону с чифом Портером, он рассказывает мне о Вольфганге, Джонатане и Селене, еще не зная, что на самом деле их зовут Вудро, Джереми и Сибил: «Похоже, кто-то из них, а может, и все трое — наркоманы... четыре десятка шприцев... куча ампул с наркотиком». Убегаю от погони через непроглядный мрак универмага, полагаясь на особенного пса-поводыря под названием психический магнетизм. Глаза в глаза с Маггсом. Микробиологи, эпидемиология, вирусология. Четыре пустые карточки, четыре предсказания смерти. Четыре всадника апокалипсиса: Мор, Война, Голод и Смерть. Ни одного бодэча. Почему нет бодэчей, если вот-вот должно свершиться массовое убийство? Умирающая девушка в стенном шкафу говорит: «Ты пес. О да, ты пес». Кровь, ужасная боль и вода. Мой верный пес-поводырь, старый добрый психический магнетизм, провел меня, ослепшего, через смертельно-непроглядный мрак универмага к рукотворной пещере летучих мышей. В любой колонии самое малое тридцать процентов особей заражены бешенством. Женщина с каштановыми волосами в билетной кассе под номером четыре читает роман Оззи Буна «Последний укус» — роман, в котором смерть из-за летучих мышей служит отвлекающим маневром. Совпадений не бывает. Умирающая девушка говорит: «Эй, пес, а документы у тебя есть?» Документы о вакцинации. Шприцы, ампулы с каким-то наркотиком. Нет, эти ампулы с вакциной. Кровь, ужасная боль и вода. Водобоязнь — другое название бешенства. Водобоязнь. Пара фактов, спасибо Оззи Буну: жертва бешенства страдает от сильной жажды, но любые попытки ее утолить вызывают жестокие, мучительные спазмы в горле, отсюда и название — водобоязнь. Глазные и лицевые мышцы парализует. Зараженные собаки пускают пену изо рта, беснуются и норовят покусать. Венесуэла — диктатура, практически террористическое государство. Первые два всадника апокалипсиса — Мор и Война. Мор — оружие в тайной войне, которая является частью истинной и скрытой природы мира. Бешенство — оружие. Сектанты вакцинированы, остальные нет. Ни одного бодэча, потому что сегодня произойдет лишь тайное заражение тысяч людей. Никто ничего не узнает. Смерть придет только через много дней, смерть и насилие. Люди начнут веста себя как бешеные псы, тогда и появятся бодэчи, легионы бодэчей. Песчанка улетает вдаль, исчезая для одного наблюдателя и появляясь для других. Чтобы заразить тысячи людей на главной аллее, бешенство должно распространяться по воздуху, невидимое для тех, кто его вдыхает. О нем известно только вакцинированным сектантам.
Взрывчатка была отвлекающим маневром.
Дамба никогда не была мишенью.
Все было не тем, чем казалось. Вернее, намного большим, чем казалось
Пятнадцать тысяч зараженных. И скольких еще они заразят, прежде чем проявятся симптомы?
Дело не ограничивалось Пико Мундо. Тайная война, в которой сражаются невидимые армии, должна была вот-вот разразиться.
— Норман, ты в порядке?
Я повернулся к Конни, которая положила ладонь мне на плечо. Видимо, мой ужас так бросался в глаза, что она дернулась, словно что-то в моем лице, в моих глазах ее испугало.
— Нет, не в порядке... верно?
— Мужчина по имени Вольфганг Шмидт, знала такого? — спросил я.
— Знала? С ним что-то случилось?
За прошедшие три часа новости о жестоком тройном убийстве в кемпинге карни не успели разлететься по всем уголкам ярмарки. Уайатт Портер постарался на славу.
— Знаешь такого? — переспросил я.
— Я знаю, кто он. Но не его.
— Он купил два аттракциона.
— Болтают, будто он вообще не из семьи карни. Норман, о твоей руке должен позаботиться врач.
— Какие аттракционы он купил?
— Они принадлежали Солли Никлсу. У Солли обнаружили рак легких, и он быстро догорал. Его дети не желали связывать жизнь с ярмаркой, поэтому он принял лучшее предложение. Шмидт переплатил.
— Какие аттракционы, Конни?
— Стрельбу по уткам и комнату страха.
В моей памяти воскрес вход в комнату страха: гигантская объемная скульптура морды великана, двадцать футов от подбородка до макушки, почти такой же ширины, детализированная и страшная, но вместе с тем совершенно дурацкая. Безумные глаза вращались в глазницах. Периодически из открытого рта вырывался рев, а с ним сильный поток сжатого воздуха. Воздух вылетал на аллею на добрые двадцать футов, пугая прохожих и раздувая им волосы.
Я выступил из-под навеса, но не в самую толчею, и принялся изучать толпу. От гудения каллиопы, сотни других мелодий, смеха и криков пассажиров экстремальных аттракционов, запахов и слепящих огней у меня немного кружилась голова. Чифа я не видел. Он ушел за едоками мороженого и исчез из виду.
— Норман, в чем дело? — спросила Конни меня.
Комната страха располагалась к востоку от этого конца ярмарки.
Я бросил взгляд на наручные часы. Ровно одиннадцать.
— Норман, твоя рука.
Сорок пять минут. Если только кто-нибудь не занервничает и не нажмет на кнопку раньше.
Я вклинился в толпу и поспешил на восток, к комнате страха.
Глава 50
Толпа на главной аллее была не просто толпой, а столпотворением, нескончаемой давкой человеческой плоти. Люди всех сортов и возрастов. Пожилые горожане с палочками, слуховыми аппаратами и бифокальными очками. Компании подростков, бунтующих посредством одежды и аксессуаров, но все равно одетых одинаково. Некоторые писали сообщения или играли на телефонах, несмотря на шумиху, требовавшую их внимания и долларов. Дети с сахарной ватой, мороженым и попкорном. Дети, которым следовало быть дома, в кроватях, но они находились здесь со своими родителями. Дети с разрисованными лицами, и ни один не изображал Смерть, хотя каждый станет маленьким ходячим мертвецом, если сектанты преуспеют. Невысокие мужчины с высокими женщинами. Толстые женщины с худыми мужчинами. Геи, гетеросексуалы и неопределившиеся. Демократы, республиканцы и те, которые, если их спросить, крикнут: «Против всех!» Богатые и бедные. Люди всех рас и всех конфессий, все — цели для тех, кто не верит в ценность человеческой жизни.
