Цилиндр помещался рядом со сверхмощным электрическим компрессором и сопутствующим оборудованием, в котором даже неуч-механик вроде меня признал источник чудовищных выдохов, сопровождавших яростный рев великана. Четырехдюймовая труба соединяла компрессор со ртом монстра.
Урна не могла быть ничем иным, кроме как контейнером с убийственным вирусом бешенства. Он содержался в виде взвеси в среде, которая безотказно доставит его в дыхание великана. Вирус с силой распылится по переполненной людьми главной аллее, захлестнет радостную толпу и понесется к многочисленным аттракционам в центре ярмарки. Смертоносная среда не должна была иметь ни вкуса, ни запаха, но могла выглядеть как легкий туман.
У Оззи Буна выходил роман о смертельном вирусе. Поскольку Оззи не мог удержаться от того, чтобы не поведать друзьям очаровательные подробности своего исследования по теме книги, я знал о вирусах больше, чем хотел бы, так же, как знал и о летучих мышах, печеночных двуустках, распространенности психических расстройств у клоунов и обучаемости свиней убийству.
Бактерии — чрезвычайно маленькие существа, но вирусы — еще меньше. Размеры больших вирусов составляют всего одну пятую от размеров средней бактерии, но подавляющее большинство на порядок меньше. Вирус гриппа насчитывает восемьдесят нанометров в диаметре. Вирусы такие крошечные, что в обычный микроскоп их не разглядеть. Их строение оставалось неизвестным вплоть до изобретения электронного микроскопа в одна тысяча девятьсот тридцать третьем году. В одну каплю воды могли поместиться миллиарды вирусов.
У вирусов нет ни одного из наших пяти чувств. Зато есть другое — единственное, в котором они нуждаются, — необъяснимая способность выявлять химический состав поверхности клеток тех видов, что служат им лучшими носителями. Выявив его, они притягиваются к нему. Можно сказать, что у вирусов одно чувство и что оно мало отличается от того, что я называю психическим магнетизмом.
Тем, кто не верит, что мир загадочен и многослоен, советую немного над этим поразмыслить.
В урне мог содержаться неисчислимый запас вируса бешенства, возможно, достаточный даже для того, чтобы заразить все население планеты. Пико Мундо превратится в точку отсчета, откуда эпидемия распространится по нескольким округам Калифорнии и Невады, а то и по всей стране и миру прежде, чем ее возьмут под контроль.
Из верхушки блестящего цилиндра торчала форсунка, окруженная поворотным сливным краником. Он был пока закрыт. Резиновый шланг соединял форсунку с отверстием, пробитым в четырехдюймовой трубе, через которую компрессор выпускал струи дыхания во внешний мир.
Я опустился на колени рядом с цилиндром и уже хотел было сорвать шланг с форсунки, когда дверь в западной части комнаты распахнулась и на пороге появился маленький человечек. На этот раз Лу Донателла был одет не в костюм медвежонка, а почти как я, за исключением того, что у него хватило вкуса не напялить зеленовато-голубой пиджак. Сжав пистолет обеими руками, он трижды выстрелил в человека за моей спиной, приближение которого я не услышал.
Трудно сосчитать, сколько раз в моей богатой на события жизни меня заставали врасплох, но ни один случай не мог сравниться с более чем своевременным прибытием Лу. После краткого знакомства в кемпинге карни решил стать моим союзником.
Наши взгляды встретились в обоюдном изумлении и удивлении. Я знал, что это не одно и то же, поскольку Оззи Бун в свое время объяснил мне разницу.
Заговорив, Лу подтвердил, что обладает экстрасенсорными способностями’
— Я это предвидел, но не знаю, что будет дальше.
Я едва успел отсоединить резиновый шланг от урны, как одно из зеркал, оказавшееся потайной дверью, распахнулось, словно крышка табакерки, и в меня выстрелил сектант. Лу выстрелил в ответ, и сектант, в свою очередь, убил Лу. Пуля попала мне в правую сторону груди, дышать было трудно, но сил и сноровки хватило, чтобы выстрелить в сектанта и закончить то, что начал мой товарищ.
Не считая смерти, мне осталось только отнести цилиндр из нержавеющей стали — урну из сна об амаранте — туда, где до него не дотянулись бы сектанты. Чиф Уайатт Портер знает, что надо сделать. Он всегда знал, что делать. Он один из двух моих приемных отцов и всегда приходил на помощь, когда моему настоящему отцу не было до меня дела.
Глава 52
Я вышел из комнаты страха через дверь, из которой появился Лу Донателла и спас мне жизнь. Повернул направо, поскольку поворот налево привел бы меня в лабиринт. Короткий коридорчик выводил к пандусу на входе для публики. Пистолет я выбросил, чтобы держать цилиндр с вирусом бешенства двумя руками, и теперь, пошатываясь, спустился по пандусу, скользнул мимо таблички «Закрыто» и свернул налево, в бурлящую толпу.
Я кричал, чтобы мне дали пройти, что я ранен и умираю. Заметив кровь, люди принимали мои слова всерьез. И еще серьезнее, когда я крикнул, что заражен и умираю. Это было наглой ложью, но в критической ситуации говоришь то, что должен, а переживать, напортачил или нет, будешь потом. Тех, кого привлекла новость об умирающем от огнестрельного ранения человеке, оттолкнула перспектива контакта с возможной инфекцией.
В этот миг я кое-что заметил, решив поначалу, что это галлюцинация, следствие кровопотери и шока. Некоторых людей в толпе мой взгляд пронизывал насквозь, будто рентгеном, хотя мне были видны только их сердца. Сердца не красные, а черные. Сердца не из мышц, а из металла. Не люди, а сердечные механизмы, тикающие, стучащие, блестящие от масла. Уверен, если их вскрыть, сердца будут выглядеть обыкновенно. Я увидел скрытую правду о них. От каждого из этих темных, механических на вид сердец к ярмарке тянулась черная нить, невидимая простому глазу пуповина. Она змеилась между водоворотами увеселений и мигающими огнями и словно вела к некоему затаившемуся кукловоду. Откуда-то я знал, что не все из этих людей сектанты, большинство причиняли зло собратьям, не нуждаясь в помощи преступной организации. Поднимая взгляд на их лица, я каждый раз видел то, чего они не видели в зеркалах: глаза как масляные озера, без цвета. И если эти люди не знали, кто я такой, то ужасающая по мощи сущность, смотревшая их глазами из своего далекого логова, меня знала и при виде моих страдании заставляла их, одного за другим, расплываться в довольных улыбках. Я отводил глаза и больше на них не смотрел.
В этом мире зло действует через бесчисленных посредников. Имя ему — легион. Но добро тоже действует через посредников, и их тоже легион.
Оставшееся мне время утекало практически так же, как во сне об амаранте. Я про него уже рассказывал. Неведомым образом я находил силы ковылять вперед. Зрение затуманилось, ярмарка превратилась в безликое место. Светящиеся мазки красного, синего, золотого, белого и зеленого вращались и пульсировали, устремлялись ко мне и разлетались, словно бесформенные птицы из света. Вопли и крики паники. Раздражающая и пронзительная музыка. Нет необходимости еще раз описывать этот ад.
Боль? О да, сокрушительная боль, не похожая ни на что из испытанного мной ранее. И пугающее чувство, будто я иду по высоко натянутой проволоке, на миг падаю, потом снова оказываюсь на проволоке, падаю в черную пустоту и снова выныриваю из нее.
