Остаток дня прошел для Аксианы, как сон, смешанный с явью. Она покачивалась в повозке, едущей по узкой лесной дороге, и вдыхала живительный запах влажной земли, но лица спутников вызывали в ней странное чувство отчужденности. Все они держались настороженно и испуганно — все, кроме маленькой Суфии и черного воина. В его голубых глазах страха не было.
Дагориан, ехавший рядом, то и дело оглядывался, хотя мало что мог разглядеть позади — они теперь углубились в лес, и дорога петляла между деревьями. Три других всадника молчали, как и он. Черный человек на огромном вороном коне дважды возвращался назад и снова догонял их, еще двое следовали по бокам повозки.
Лучника Кебру Аксиана помнила: это он так разъярил Сканду, проиграв турнир. Другого, здоровенного как бык, Кебра называл Зубром.
Королева никогда еще не бывала в лесу, но отец ее часто охотился здесь на медведей, лосей и оленей. Она смотрела из окна, как он возвращался с трофеями, и вид убитых зверей наводил на нее грусть.
Ни волков, ни медведей она не боялась. Страх совершенно покинул ее. Она плыла, наслаждаясь гармонией каждого мгновения.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ульменета, положив руку ей на плечо. Монахиня вела себя слишком вольно, прикасаясь к ней, но Аксиана не рассердилась.
— Хорошо. — Солнце, прорвавшись сквозь облака, бросало косые золотые снопы на дорогу. — Как красиво, — сонно произнесла Аксиана. Она видела беспокойство в глазах Ульменеты, но не понимала его причины. — Надо бы нам вернуться в город — скоро стемнеет.
Ульменета, не отвечая, прижала ее к себе.
— Как я устала, — пожаловалась Аксиана, прислонившись к ее плечу.
— Скоро отдохнешь, голубка. Ульменета позаботится о тебе.
Аксиана увидела пять лошадей, привязанных к задку повозки, и напряглась.
— Что с тобой? — спросила монахиня.
— Эти лошади… откуда они взялись?
— На них ехали солдаты, которые напали на нас.
— Но ведь это был только сон. Никто не смеет нападать на меня или запирать меня на замок. И оживших мертвецов тоже не бывает. Это сон. — Аксиана задрожала, но Ульмеиета погладила ее по щеке, и она погрузилась в отрадную, уютную темноту.
Открыв глаза, она увидела на небе звезды и зевнула.
— Мне снилось, что я в Моресе, — садясь, сказала она. — Я выросла там, во дворце, у самого моря. Мне нравилось смотреть на дельфинов.
— Значит, сон был хороший?
— Да. — Аксиана огляделась по сторонам. Деревья окутывал мрак, и воздух стал холоднее, чем днем. Кое-где во впадинах еще лежал снег. — Где это мы?
— Не знаю точно. Сейчас мы разобьем лагерь.
— Лагерь? Разве поблизости нет домов?
— Домов нет, но и бояться нам нечего.
— Конечно, ведь волки и медведи не тронут нас.
— Нет, милая, не тронут.
— Возьми вправо. — Дагориан, подъехав, взял у Коналина вожжи и перебрался на козлы. — Съезжаем с дороги.
Повозка закачалась на спуске, но Ульменета держала Аксиану крепко. Дагориан направил упряжку к мелкому ручью. Кебра и Зубр переехали на ту сторону, где уже ждал чернокожий. У скалы горел костер. Усталые лошади, подбадриваемые щелканьем кнута, перетащили повозку через ручей.
Ульменета помогла королеве сойти и подвела ее к костру. Аксиана села на плоский камень у огня. Кебра разжег другой костер и стал готовить ужин, дети собирали хворост — все были чем-то заняты. Аксиана смотрела на скалу. Такие же утесы были в Моресе. Она как-то взобралась наверх, но мать выбранила ее за это. Ей вдруг вспомнились кавалеристы, догнавшие их повозку. Куда же они девались? Почему уехали? Она хотела спросить Ульменету, но тут из котла на огне очень вкусно запахло мясом.
Она подошла туда, и лучник, помешивая в котле, взглянул на нее.
— Скоро будет готово, ваше величество.
— Как хорошо пахнет. — Аксиана прошлась по берегу освещенного луной ручья. Камни под водой завораживали ее — они блестели, как бриллианты. Она села и вспомнила, как сидела на берегу в Моресе, опустив ноги в воду. Няня пела ей песенку про дельфинов. Как это там говорилось? Аксиана засмеялась, припомнив слова, и запела:
— Хочу быть царицей морской
— И плавать, играя с волной,
— Под солнцем, под ясной луной.
В кустах зашуршало, и оттуда появилось что-то огромное. Аксиана, весело смеясь, захлопала в ладоши. Какой он большой, медведь, и как полон жизни — не то что те бедные звери, которых привозил с охоты отец. Медведь густо, рокочуще зарычал.
— Что, бурый, нравится тебе моя песенка? — спросила она.
Чья-то сильная рука легла ей на плечо, и Аксиана, оглянувшись, увидела черного воина с горящим факелом в другой руке. Он осторожно поставил ее на ноги.
— Зверь голоден, ваше величество, и ему не до песен.
Воин стал медленно пятиться, увлекая за собой королеву. Медведь двинулся за ними.
— Он с нами идет, — весело заметила Аксиана. Черный выставил вперед свой факел. Слева возник Кебра с наставленным луком, но черный сказал ему:
— Не стреляй.
Справа подошли Зубр и Дагориан. Медведь замотал головой, а Зубр, выйдя ему навстречу с факелом, крикнул:
— А ну пошел!
Удивленный медведь повернулся и ушел обратно в кусты.
— Большой какой, — сказала Аксиана.
— Да, ваше величество, очень большой, — согласился Ногуста. — Давайте-ка вернемся к огню.
Жаркое подали в оловянных мисках, и Аксиана с наслаждением поела. Она спросила вина, но Ульменета, извинившись, сказала, что забыла его взять. Вместо вина Аксиане дали воды из ручья, холодной и вкусной. Ульменета приготовила ей постель у огня, а Дагориан сделал под ней ямку, чтобы живот не мешал. Положив голову на свернутое одеяло, она слушала разговоры у костра. Маленькая Суфия спала рядом с ней, Коналин сторожил девочку, сидя возле.
— Я медведя видела, — сонно сказала ему Аксиана.
— Спи давай, — ответил мальчик.
Зубр подбросил дрова в огонь, Кебра ушел к ручью мыть посуду. Зубр украдкой поглядел на Ногусту — тот сидел тихо, прислонясь к скале. Дагориан с Ульменетой шептались — Зубр не слышал о чем. События этого дня привели его в полную растерянность. Ногуста разбудил их рано, и они поехали обратно в сторону города. «Королева в опасности», — только и сказал черный, а во время скачки разговаривать было недосуг. Зубр был наездник посредственный и лошадей терпеть не мог. Почти так же, как не любил спать зимой на голой земле. От езды у него разболелось плечо, а поясницу так и ломило.
Зубр смотрел на спящую королеву и на детей, которые улеглись рядом с ней. Все это не имело для него никакого смысла. Сканда убит — вот и поделом ему за то, что связался с вентрийцами, а лучших своих солдат отправил домой, Что до разговоров о колдунах, демонах и жертвоприношениях, от них Зубру делалось сильно не по себе. Известно ведь, что с демонами человек бороться не может.
