Антикас Кариос снова повалился набок — перед глазами у него все плыло.
Драско прыгнул навстречу Ногусте. Черный уклонился от его удара, их мечи сошлись, и между ними сверкнула молния. Нестройный лязг огласил поляну. Антикас прояснившимся взглядом следил, как кружат воины, сверкая мечами на солнце и высекая молнии при каждом столкновении. Он знал, что испытывает сейчас Ногуста — и, хуже того, знал, чем все это кончится.
Драско, как и он, видел, что старик устает. Креакин всегда был осторожным бойцом и не желал рисковать. Тот миг, когда воин готовится нанести смертельный удар, наиболее для него опасен. Неточный расчет времени может привести к роковым последствиям. Поэтому Драско продолжал бой, не спеша его закончить и выжидая, когда старик откроется.
Ногуста отскочил и оступился, едва устояв на ногах. Медленная улыбка проступила на губах Антикаса: он вспомнил, как чернокожий бился с Церезом. На этот раз Ногуста применил ту же тактику, и она сработала. Драско внезапно ринулся в атаку. Ногуста откачнулся, но недостаточно быстро. Меч вошел ему в плечо, раздробив кость, и вышел сзади. Но грозовой меч Ногусты описал дугу и обрушился на руку Драско. Волшебный клинок, разрубив доспехи, плоть и кость одним ударом, отсек руку по локоть. Драско завопил от боли, Ногуста же стоял неподвижно с торчащим из плеча мечом.
— Пора тебе вернуться туда, откуда ты пришел, — сказал он.
Драско бросился на него с кинжалом в левой руке, но грозовой меч снова взвился и обезглавил креакина. Ногуста упал на колени рядом с телом врага и, держа свой меч, как кинжал, пробил им сердце Драско.
— Давай помогу, — сказал Антикас, дотащившись до него.
— Нет. Ступай по следу. Ребенок у Зубра.
Антикас, спотыкаясь, побежал в лес. Он видел, какой удар нанесли Зубру, и знал, что рана смертельна. А меч гиганта так и остался лежать на земле.
Безоружный, умирающий Зубр был последней надеждой короля-младенца.
Зубр бежал, раздираемый болью. Пот затекал ему в глаза. Плачущая Суфия обнимала его за шею. Он не помнил, как подхватил ее на руки, — помнил только, как взял младенца. Все путалось у него в голове. У ребенка головка в крови — почему? Нет, это его, Зубра, кровь, а дитя невредимо. Это хорошо. Но куда он бежит? И почему ему так больно? Он ударился плечом о дерево и чуть не упал, но тут же побежал дальше.
Да, креакины. Они пришли наконец. Один пырнул его мечом и ударил в висок — он еще в жизни не получал такого удара.
Зубр взбежал на пригорок и остановился, тяжело дыша. Он закашлялся — теплая жидкость в глотке душила его. Зубр сплюнул, и Суфия крикнула в испуге:
— У тебя кровь течет изо рта!
В зубы его как будто не били. Он закашлялся снова. Кровь потекла по подбородку, и в глазах помутилось.
— Они идут! — крикнула девочка, и он обернулся. Двое креакинов в черных доспехах шли к нему с мечами наголо. Зубр, прижимая к себе детей, двинулся дальше. Он не имел понятия куда — знал только, что детей надо унести в безопасное место.
Но где оно, это место?
Он увидел перед собой высокий утес, по которому вилась узкая тропка. Зубр сморгнул пот, заливавший глаза, и полез вверх.
— Куда ты? — спросила Суфия.
Зубр молчал, чувствуя себя слабым и потерянным. Дышал он короткими, болезненными рывками. «Я и раньше бывал ранен, — говорил он себе, — и всегда выздоравливал. Выздоровею и теперь». Креакины отставали от него ярдов на семьдесят. Где же Ногуста? Где Кебра?
Они придут, непременно придут — и тогда он отдохнет. Ногуста зашьет ему рану. Кровь промочила штаны и натекла в сапог. Как много крови. Карниз, по которому он шел, был не шире трех футов. Зубр посмотрел за его край. Высоко же они поднялись! В пропасти плавали легкие облака, сквозь них виднелась речка, бегущая по дну каньона.
— Мы поднялись выше облаков, — сказал он Суфии. —Смотри! — Но она зарылась лицом ему в шею. — Выше облаков. — Зубр пошатнулся и чуть не упал. Мальчик расплакался. Зубр снова двинулся вверх, стараясь следить за своими движениями.
Кашель снова одолел его, и теперь кровь хлынула изо рта ручьем. Суфия тоже плакала. Здесь карниз обрывался — дальше шла гладкая серая стена. Зубр осторожно положил младенца на камень и отцепил от шеи ручонки Суфии.
— Старому Зубру надо отдохнуть. Ты понянчи пока малыша.
Он стоял теперь на коленях, но не помнил, как это произошло.
— У тебя всюду кровь, — сквозь слезы выговорила девочка.
— Присмотри за ним. Будь умницей. — Зубр снова поглядел вниз. — Никогда еще не был… так высоко.
— А когда у тебя крылья были?
— Да… Большие белые крылья. — Креакины, должно быть, были уже близко, но он пока не видел их.
«Не хочу умирать!» Нет, мысль эта слишком страшна, чтобы задерживаться на ней. Он не умрет. Пара швов — и все будет в порядке. Как холодно на этой голой скале, хотя солнце светит ярко, но этот холодный ветерок даже приятен. В Мелликане тоже дул холодный ветер. Тогда стояла зима, лютая зима. Реки замерзли накрепко, и никто не ждал, что армия сумеет пройти через эти снега и метели. Но дренаи прошли, преодолев горы и замерзшие озера. Прошли и обрушились на вентрийцев у Мелликана. Зубр тогда получил медаль, которую отдал потом шлюхе за ночь любви.
Что ж, бабенка славная была, для такой не жалко.
Он сел, прислонившись к скале, и усталость укрыла его, как теплое одеяло. Сон, вот что ему нужно. Целительный сон. Когда он проснется, то сразу пойдет на поправку. Монахиня его вылечит. Он отдохнет пару дней и будет как новенький. Где же Ногуста? Почему он бросил Зубра одного?
Мальчик заливался плачем. Хорошо бы взять его на руки, да сил не осталось. Суфия тоже плакала, кричала и показывала вниз. Двое креакинов поднимались гуськом по узкому карнизу.
Зубр, цепляясь за скалу, встал. Вот, стало быть, как все кончится, подумал он, но на этот раз не испытал страха. Взглянув на перепуганную Суфию, он заставил себя улыбнуться.
— Не бойся… малютка. Никто… тебя не тронет. Присмотри только, ., за маленьким принцем… пока Ногуста не придет.
— А ты? Куда ты?
Креакины приближались. Карниз в том месте немного расширился, и они шли плечом к плечу.
Зубр, оттолкнувшись от скалы, загородил им дорогу.
— Знаете? У меня есть крылья, большие белые крылья. Я летаю на них над горами.
Он упал на них, широко раскинув руки. Креакины, которым некуда было бежать, в отчаянии вонзили в него мечи. Но Зубр с пронзенным сердцем вцепился в них и сбросил за край пропасти.
Суфия смотрела, как двое воинов в черном и Зубр с распростертыми руками летят, кружась, сквозь тонкие белые облака.
Антикас Кариос подоспел как раз вовремя, чтобы увидеть этот полет. Бегом он поднялся к Суфии, и она, с сияющими глазами, сказала ему:
