— Ты сделал все, что мог, человек, и я уважаю тебя за это. Положи меч.
Ногуста отбил своим клинком меч креакина и бросился на него, но Бакилас отступил в сторону и нанес ответный удар ему под ребра. Страшная боль прошила Ногусту, но он успел вцепиться в правую руку Бакиласа и из последних сил вонзил собственный меч ему в живот. Креакин закричал и рухнул навзничь, увлекая Ногусту за собой. Оба упали на пол. Ногуста попытался встать, но не смог — ноги не повиновались ему. Бакилас поднялся, вытащил меч из его тела и нетвердыми шагами пошел к помосту.
Анхарат приближался к Коналину. Тот стоял, выставив перед собой меч Зубра.
— Тебе осталось жить всего пару мгновений, мальчик, — сказал Анхарат. — Сейчас я вырву из груди твое сердце.
Он хотел уже исполнить обещанное, но тут зазвенели колокольчики, и танцующие пылинки замерли в воздухе.
Время остановилось. На помосте, рядом с каменно-неподвижными королевой и Бакиласом, возникла сияющая фигура Эмшараса.
— Ты пришел как раз вовремя, брат, чтобы увидеть мою победу, — сказал Анхарат.
— Это так, брат. Но скажи мне, чего ты этим добьешься?
— Я разрушу твои чары и верну иллогиров в этот мир.
— Их снова будет поглощать пустота, одного за другим. Это займет много столетий, но в конце концов все они опять вернутся в Ничто.
— А где будешь ты? — взревел Анхарат. — Ты, видно, нашел себе уютное место, но не пожелал разделить его со своим народом!
— Ты так ничего и не понял, — печально молвил Эмшарас. — Неужели ты и правда не понимаешь, что случилось со мной? Подумай, брат. Что мешало тебе отыскать меня? Ведь мы близнецы и от начала времен были вместе. Куда я мог деваться, чтобы ты не чувствовал моей души?
— Нет у меня времени на загадки. Скажи сам, и покончим с этим.
— Я умер. Завтра, в тот день, который находится за четыре тысячелетия в прошлом, я вложу все свои жизненные силы в Великое Заклятие и умру. Я мертв — вот почему ты не сумел найти меня и никогда не сумеешь. С завтрашнего дня я перестану существовать.
— Мертв? Это невозможно. Мы не можем умереть.
— Можем, если отдаем свою душу вселенной. И когда мы делаем это, освобождается колоссальная сила. Именно она унесла иллогиров с этой планеты и держала их в чистилище великого Ничего. Но это был лишь первый шаг, Анхарат. Одна моя смерть не может перенести наш народ в открытый мною мир, где нам дано будет обрести форму, есть, пить и наслаждаться радостями подлинной жизни.
— Нет, не может быть, чтобы ты умер! Я этого не допускаю. Я… не верю тебе!
— Я не лгу, брат, и ты это знаешь. Но это единственный способ, который я придумал, чтобы спасти наш народ и позволить ему испытать удовольствия плоти. Я не хотел покидать тебя, Анхарат, ведь мы всегда составляли с тобой одно целое.
— Да, это так! Но теперь я в тебе не нуждаюсь. Уходи к мертвым и оставь меня с моей победой! Я ненавижу тебя больше всего во вселенной!
Сияющий призрак Эмшараса как будто померк под напором ярости брата, и голос, когда Эмшарас заговорил опять, звучал как будто издали.
— Мне жаль, что ты меня ненавидишь, потому что я всегда тебя любил. Я знаю, как тебе хочется помешать мне, но подумай: чего ты достиг со всей той силой, которую тебе удалось скопить? Креакины вернулись в пустоту, гогарен мертв, и за стенами храма тебя ждет враждебное войско. Убив младенца, ты истратишь всю собранную тобой силу на возвращение иллогиров и после этого превратишься в обыкновенного чародея. Солдаты убьют тебя, а люди всего мира объединятся против наших. Зато ты одержишь надо мной верх, сделаешь мою смерть бесполезной — в этом и будет заключаться твоя победа.
— Мне и этого довольно! — крикнул Анхарат.
— Так ли? У нашего народа две судьбы, и обе они в твоих руках, брат. Иллогиры могут жить в мире света или вернуться в пустоту. Выбор за тобой. Одна моя смерть не может осуществить Заклятия, но твоя его завершит. Если ты решишь стать третьим королем и принесешь себя в жертву, наш народ познает счастье. Но что бы ты ни решил, я этого уже не увижу. Больше нам с тобой не придется поговорить. До свидания, мой брат, мой двойник!
Эмшарас исчез. Анхарат стоял неподвижно, и великая пустота овладевала им. В этот миг он понял то, что почувствовал накануне Бакилас: его ненависть к Эмшарасу силой почти не уступала его любви. Без Эмшараса в его жизни не было ничего — никогда не было. Все последние четыре тысячелетия его поддерживали только мысли об Эмшарасе и о мести, которую он осуществит. Но он никогда не желал брату смерти, не думал, что потеряет его навеки.
— Я тоже люблю тебя, брат. — Люди в храме по-прежнему стояли, как статуи. Юная девушка у стены обнимала маленькую девочку, мальчишка застыл на помосте, держа свой меч. Королева отвернулась, заслонив своим телом младенца. Бакилас высоко занес меч. Черный воин лежал у помоста, и кровь его натекла на мозаичный пол.
Анхарат сморгнул, и ему вспомнилось, как они с Эмшарасом, неразлучные, летали вместе с космическими ветрами.
Мысль о смерти наполняла его ужасом. Лишиться вечности? Впрочем, зачем ему теперь бессмертие? Какая от него радость?
Перезвон колокольчиков смолк, люди зашевелились.
Коналин смотрел, не отводя глаз, как демон опускается на пол. «Тебе осталось жить всего пару мгновений, мальчик, — сказал Анхарат. — Сейчас я вырву из груди твое сердце». Он двинулся вперед, навис над Коналином — и вдруг упал ничком, вытянув руки. Коналин метнулся к нему и вонзил меч в его толстую черную шею. Демон когтями ухватил его за плечо, но не поранил, а лишь слегка отстранил. Из раны на затылке проступила белесая жидкость. Анхарат вполз на помост. Коналин рубанул его по спине и рассек кожу. Демон протащился мимо королевы к алтарю, развернул крылья и лег на него лицом вверх. Коналин подбежал и, держа меч обеими руками, всадил его в грудь Анхарата. Их глаза встретились, и Коналин только теперь сообразил, что демон ни разу не поднял на него руку.
В растерянности он отпустил меч. Анхарат охватил рукоять когтистыми пальцами, но не попытался вытащить клинок.
— Эмшарас! — прошептал он.
С Коналином поравнялась черная тень — это рыцарь-креакин шел к королеве.
— Нет! — Безоружный Коналин бросился на него, но удар одетого в кольчугу кулака сшиб его с ног.
Бакилас, пошатываясь, с торчащим в животе грозовым мечом, поднял свой клинок.
— Не трогай моего сына, — отпрянув, взмолилась Аксиана. Ногуста в двадцати футах от них привстал на колени и вытащил нож. Тот, пролетев по воздуху, вонзился Бакиласу в левый глаз, креакин, устояв на ногах, вытащил нож и кинул его на пол. Ногуста собрался метнуть другой — и упал без сознания.
Грохот копыт наполнил храм. Всадник в пылающем плаще летел прямо на них. Бакилас, сделав отчаянное усилие, снова шагнул к королеве, но Антикас метнул свой грозовой меч. С пробитой насквозь шеей креакин повалился на Анхарата.
