На его лице появилось такое отчаяние, что мне захотелось удавиться.
– Ты замечательный, – боль заполнила все внутри, – а у меня жизнь…другая.
Я с трудом подобрала эпитет.
– Прости, пожалуйста. – Его глубокий спокойный голос завораживал. – Ты же не решила сейчас опять сбежать?
Я засмеялась, и, как ни странно, он мне вторил. Голубые омуты заискрились счастьем и немного смущением, спровоцировав меня на флирт.
– Нет уж, соблазнил девушку – отдувайся.
Моя фраза вызвала бурю. Бурю под названием «флиртующий в ответ Май Нейман». Было все: подергивание плеч, хмыканье, взгляды исподлобья, покрасневшие кончики ушей, а странное «х» и вовсе превратилось в «кх».
– Вообще-то, это ты меня соблазнила…
Ай, малыш! Прямо под кожу! Только ты так умеешь.
– Чем докажешь? – фыркнула я. Боль ушла, словно и не было ее во мне никогда.
Позади засигналил нетерпеливый водитель, и мне пришлось сосредоточить внимание на дороге.
– Снимки подойдут? – Он это сказал довольно тихо, но я все равно услышала, и у меня аж дыхание перехватило.
Снимки чего?!
– Какие снимки?
– Как девушка в шортах ковыряется под капотом пикапа. – Не думаю, что он был особенно уверен, что стоит делать признание.
Черт возьми, ангел! У тебя диалог с грехами на «ты»! Мне это нравится!
– И еще…
Это не все?!
– …как моется в душе.
А вот это уже наглость!! Когда успел?
– Ты не сердишься? – уточнил он.
Я заулыбалась:
– Нет. Звучит, сексуально.
Мне ответили новым «кх».
– Вот. Почти доехали, – прокомментировал он смущенно очередной поворот машины. – Через три перекрестка направо. Ева.
– Да?
Он заметно замялся, но все равно продолжил:
– А что еще было в прошлом? Ты расскажешь?
Я на мгновение повернулась к нему и, поймав взгляд полный искренней надежды, улыбнулась:
– Да, много чего было. Первое, что мне помогли идентифицировать – страх и боль. Я не знала, что чувства внутри меня именно они. Потом все остальные потихоньку и по порядку. Что-то я склеивала. – Мне вновь от воспоминаний захотелось рассмеяться. – Я не знала что такое сочувствие. Думала, что все в мире – жалость, а жалость я ненавидела и ненавижу. От этого не избавиться.
– Почему ненавидишь?
– Раньше, потому что боялась жалости к себе. Закон же простой: хочешь чего-то добиться – никогда и ни при каких обстоятельствах не жалей себя. А еще испытывала отвращение ко всем, кто ничерта не делает и перманентно ноет. У меня родители такие были. Теперь, потому что понимаю, что такое сочувствие, знаю, чем оно отличается от жалости. Только перманентных жертв, ну…не тех, что настоящие, а, знаешь, этих, которые ждут помощи, чуда, покровителя, наставника, гуру… – Я выдохнула, успокаиваясь. – Не перевариваю до сих пор. Просто не могу вынести их присутствия или нытья в зоне досягаемости или слышимости.
– Думаю, это хороший выбор.
Я засмеялась.
– Только не знаю, как описать то, что чувствовала сейчас и название чему не знаю.
– А на что похоже?
Я пожала плечами.
– На легкость. Мне никогда и ни с кем не было так хорошо и просто.
Слуха коснулся тихий прерывистый выдох. Кажется, я больше его в себя влюбила, чем в своих эмоциях разобралась. Ай, ангел! Раз начала, не буду останавливаться!
– Я почему-то тебе верю. А я никому не верю, никогда.
– Даже Виктору?
Ох, сложные вопросы. Точнее легкие, просто слова для ответа я никогда еще не пыталась подобрать.
– Это иначе в моей голове, чем, наверное, привычно. Не знаю. Люди живут, как живут. Все и всегда. – Черт! Он посчитает меня чудовищем. Ну, и ладно. – Они делают что-то в процессе своей жизни, что для тебя может стать бедой, проблемой или болью. По большей степени люди эгоистичны, и от таких я держусь подальше, чтобы не цепляла даже крошечная мелочь. Я люблю покой, очень люблю! А с теми, что умеют думать о других, я общаюсь, но при этом ничего не жду. Вот Витя, он второй.
– А я?
– А тебе я верю.
– И что-то ждешь от меня?
Я нахмурилась, стараясь разобраться.
– Нет. Но это по-другому. Это потому что не хочу тебя держать или причинять боль.
Май выдал невнятное восхищенное «вау».
Я опять засмеялась:
– Что?
Его реакции порой не предсказать!
– Тут на парковку налево, – он чуть замешкался. – И вон то место.
Я сощурившись проследила направление его руки.
– Рядом с тем красным Купером?
– Ага, – ангел смутился и порывисто натянул свою забавную шапку на уши.
Я осторожно припарковалась, и мы выбрались на улицу.
– Нравится такой?
Я удивленно посмотрела на Мая, потом на вычурный алый MINI Clubman с черными дисками и заподозрила подвох.
– Да. – Эта дорогая штуковина либо застрянет в снегу зимой, либо утонет в ежегодной весенней луже на съезде в деревню, но инстинкты меня еще ни разу не подводили – тут точно нужно было ответить «да».
Ангел расцвел, как яблоня в мае.
Ай, сладкий! Твоя штуковина? Ладно, я так и подумала. Что ему пояснять ничего не надо, он и сам понял, просто в глаза мне посмотрел и еще шире заулыбался. Потом подскочил ко мне, взял за руку и потянул за собой к парадной.
– Я год назад переехал.
Это он мне уже в лифте сообщил, и его всего как будто подергивало от нетерпения. Я инстинктивно напряглась и затихла, обратившись в слух, внимательно следя за каждым его движением. В поведении Мая Неймана ощущалось нечто большее, чем желание продемонстрировать свою территорию. Меня эта таинственность не пугала, но очень хотелось понимать ангела с полуслова, с одного жеста.
Весь путь до двери квартиры он крепко сжимал мои пальцы. Не отпустил их даже, когда ключ в замок вставлял, чем озадачил меня еще сильнее. Но, стоило нам оказаться внутри, все прояснилось.
Я не успела ни оглядеться, ни слова произнести, только придушенно пискнула, когда его губы неожиданно накрыли мои, язык проник в рот, а ладони оказались на моей спине. Он прижал меня к себе с такой силой, что я в первое мгновение задохнулась.
– Ева! – прошептал он, оторвавшись на мгновение, и вновь принялся за свой развратный наглый поцелуй. Руки его при этом отпустили мою спину и принялись рывками, неуклюже и поспешно меня раздевать. О себе тоже не забыл – куртку с шапкой сразу на пол скинул. Остановившись на лифчике, Май вдруг опустился на колени, и у меня появилась возможность немного отдышаться. Наша обувь заняла его, кажется, на целую минуту. А дальше…
