Я почувствовала себя настолько бесполезной и никчемной, что разум затопило отчаяние, беспросветное, всепоглощающее. Ничего, кроме боли, слабости и отчаяния! Я слабая! Очень слабая! Господи, почему я такая слабая и никчемная?!
– Ты от меня устанешь, – выдавила я и заревела, а потом зарыдала. И сдержать вот это все никаких сил не оказалось. Не знаю почему. Всегда могла, а сейчас не сумела.
Май забрал у меня из рук чашку и куда-то дел, потом прижал к себе и начал гладить по спине, плечам, волосам. Я слышала его шепот, только слова не понимала, потому что пыталась заставить себя остановиться. Но чем больше я старалась, чем дольше была в его объятиях, тем сильнее ревела, пока не перешла на совсем уж безумный, животный вой. Я слышала себя со стороны и сама вздрагивала от жутких звуков, и все равно не могла остановиться. В конце концов, просто перестала бороться, и вот тогда, буквально через минуту, начала отходить, понемногу разбирать смысл слов, звучащих над головой.
– …Ева, все хорошо. Пожалуйста, перестань решать за меня. Позволь мне отвечать. Ева, ты слышишь?
Я окончательно затихла и кое-как кивнула. Правда, окончательно – это сильно сказано, надрывные всхлипы контролировать не получалось, но хоть так.
– Хорошо, – в его голосе явно читалось облегчение. – Не устану. Это тоже слышишь?
Я опять кивнула.
– Хорошо, – повторил Май. – Теперь я что-то скажу сразу, а ты будешь точно понимать, что это мой выбор и тебе ничего не нужно делать взамен, ладно?
Формулировка немного напугала, но я была такая уставшая и такая вялая, что страх быстро улетучился. Надоело бояться. И снова, будто болванчик, кивнула. Глупо, наверное, выгляжу.
– Ева, мне с тобой очень уютно, легко. Я тебя, словно всю жизнь знаю. – Май перестал поглаживать меня по голове, запустил пальцы в волосы и начал методично расчесывать их, массируя при этом кожу на затылке, на шее и за ушами. – Ты такая теплая, беззащитная и хрупкая. Мой маленький храбрый ангел.
Я?!
От нахлынувшего удивления я попыталась вскинуть голову, но получилось не очень. Массаж, который он делал, так расслабил, что тело отказалось слушаться.
Ангел? Я?
Нет-нет, здесь какая-то ошибка, это же я.
– Такая трогательно упрямая, – вторая рука Мая принялась творить то же самое с моей спиной и плечами. – Похожа на маленького котенка, который убежден, что он лев. Сражается без страха, невзирая на размер противника, потом побеждает и думает, что это так и надо, что ничего удивительного.
Как Помпон?
– Как Помпон, – подтвердил мои мысли Май и усмехнулся. – Вы очень похожи.
Его слова породили в душе волну тихой и отчего-то уютной беспомощности. Я ничего подобного в жизни не ощущала. Хотелось…даже не знаю, чего мне хотелось. Кофе допить и вот так в объятиях лежать, и еще, чтоб всегда эти сильные руки были.
Ребенок! Меня вдруг осенило: я чувствую себя ребенком.
Это глупо.
– Я люблю тебя, – закончил Май. – Помнишь, что сейчас просил?
Я кивнула. Как ни странно, его слова не подарили мне ничего, кроме теплого сахарного счастья, плавно разливающегося по венам. Я протяжно вздохнула и обняла его за талию. Впервые в жизни мне было так спокойно. Оказалось, что никогда прежде я не ощущала покой всецело – все познается в сравнении. Такое изумительное чувство! Нет, правда! Непередаваемо изумительное!!
– Май, – промямлила невнятно я в надежную мужскую грудь через пару минут молчания.
– Да?
– Откуда ты знаешь про ответственность? Ты второй раз это сказал, и помогает. – Не уверена, сумела ли понятно сформулировать вопрос и уточнение к нему, но очень старалась. Просто мысли ворочались чересчур вяло. Недостаточно вяло, чтобы отключить наблюдения и анализ, но достаточно, чтобы пожертвовать речью.
Май хмыкнул, так знакомо по-взрослому:
– Отец в Германии проходил обучение на курсах психологической помощи. Восемнадцать когда исполнилось, я тоже летал.
– Каким-нибудь жертвам насилия, да? – голос прозвучал низко и с такой детской унылой интонацией, что вышло смешно.
– Ага, – я услышала улыбку в его ответе.
– Еще и немецкий знаешь, да?
– Ага, – это уж совсем небрежно произнес, с еле сдерживаемым весельем.
– Блин.
Май засмеялся. Я тоже хотела, но только флегматично улыбнулась – ласкать-то меня никто не прекращал. Красивый, умный, талантливый, с любимым делом, из чудесной семьи, еще и на двух языках говорит…и я, Помпон его души. Дурь какая. Так бывает?
– Вчера за обедом нарочно тем, опасных для меня, не всплывало?
Догадалась, догадалась.
– Да.
На этом поток моих вопросов и мыслей иссяк. Я погрузилась в умиротворяющее блаженство, какого до этой секунды не знала. И оно меня больше не отпускало. Серьезно. Как будто нечто незримое щелкнуло внутри, переключилось, и все.
Хотя, если быть более точной, то не все умиротворяющее блаженство целиком, а некая его глубинная часть внутри меня обосновалась, подарив удивительное ощущение постоянного…покоя…не знаю. Или это уверенность, а не покой? Короче говоря, я больше не чувствовала ненадежности всей реальности, как привыкла, теперь все вокруг не воспринималась, как враждебное, в том числе и сама эта перемена во мне. Вот по поводу столь заметного сдвига в мироощущении точно бы запаниковала, но, к моему собственному удивлению, я осталась спокойна и, когда Май меня обнимал, и полтора часа спустя, когда мы в машину мою грузились, и, когда на автостраду выехали.
– О чем задумалась? – улыбнулся он.
Я покосилась на его лицо и тоже заулыбалась в ответ, потом плечами дернула на его манер.
– Не знаю.
Бирюза сверкнула лукавством:
– О кофе?
О кофе? Почему о кофе?
– Ты мне не простишь, что сливок не было?
Я расхохоталась. Речь об этой ерунде?
– И такой кофемашины, как у тебя, тоже нет, – продолжил Май. – Давай заедем?
Он кивком головы указал на заправку, виднеющуюся впереди.
– Давай, – согласилась я.
Мне рядом с ним стало так же спокойно и безопасно, как наедине с собой, вдали от всех, – вот что я чувствую! Сообразила! Как же это сложно идентифицировать свои эмоции без помощника со стороны.
Я свернула направо и припарковалась напротив высокого шатра со столиками.
– Сиди, – скомандовал уверенно Май, когда я заглушила двигатель, и выскочил из машины.
Я растерянно уставилась на его затылок, а затем и на профиль. Он обогнул машину спереди, распахнул мою дверь и протянул мне руку.
– Вот. Теперь пошли.
