Я опустила голову и внимательно оглядела свое обнаженное тело. Его вид мне тоже очень понравился. Не знаю, как это работает, но, полагаю, самоуверенность и ощущение собственной привлекательности все же могут быть связаны с мужчинами, точнее с сексом. А еще точнее с тем, как мужчина обращается с тобой во время секса и доводит ли до оргазма, потому что вот с Кириллом я точно помню, сама себе нравилась аккуратной, ухоженной и все такое, и я прям старалась, приводила себя в порядок, всегда сомневалась, хороша ли. Серьезно. С Ромой… Под кожей пробежала волна жара.
С Ромой все иначе.
Я надела шелковое белье, умылась и вышла в коридор. Душ? Не хочу в душ, я вечером там была. Меня там мыли. Это, кстати, отдельная тема.
– Нана, – послышался оклик с кухни, – девочка, иди сюда.
Ну, вот, теперь он меня «девочкой» называет. У него, в принципе, для каждого случая и настроения ко мне появляется какое-то отдельное обращение. Это, если не ошибаюсь, совсем домашнее, интимное.
На первый взгляд отношение Ромы ко мне могло показаться отцовским – это было бы ненормально и ни к чему хорошему бы точно не привело. Я тут поразмышляла перед сном и, в итоге, пришла к выводу, что отношение, действительно, покровительственное, но точно не отцовское по многим критериям. Это что-то насыщенно мужское – не знаю, как иначе описать – рядом с ним мне инстинктивно хочется быть абсолютной женщиной. И не в смысле мыть посуду, готовить есть и что там еще приписывает патриархальный социум «истинной» женщине, а в самом естественном, животном смысле. Хочу быть сексуальной, томной, тягучей, желанной. Я подстраиваюсь под Рому, под его видение меня, и это приносит такую внутреннюю свободу, какой в жизни еще не знала!
Я поспешила на зов.
– Следователь звонил. – Предмет моих умозаключений и рассуждений сидел все на том же табурете и никуда уходить не собирался.
Я остановилась в дверях, любуясь такой по-домашнему уютной картиной. Невероятно красивый парень внимательно изучал строки кода на мониторе ноутбука, рядом с ним стояла ярко-алая кружка, а под столом вытянулись длинные ноги. Эстетический хаос на голове Ромы этим утром выглядел особенно искусственным, еще хуже, чем в первый день знакомства. На идеальное тело сегодня надели свободные черные спортивные штаны и, собственно, все. Обладатель широких плеч, узкой талии и рельефной мускулатуры решил, что этого будет достаточно. Интересно, он уверен, что до конца осознает, какое впечатление производит на неподготовленный девичий разум? Да, и на подготовленный тоже.
– Спрашивал, говорит ли нам о чем-то имя Янковская Юлия Венедиктовна.
– Нет, – я нахмурилась, стараясь вспомнить хоть что-то похожее. – Это она?
– Ага. Вот и я сказал, что нет. Но потом оказалось, что помнить не требуется. – Рома сменил окна на мониторе, отправил сообщение на английском в рабочий чат и развернулся на табурете ко мне лицом. – В магазине у нее дневник в личных вещах нашли. Там очень подробно изложены планы по твоему устранению с, цитирую, «его пути». Следователь сказал слова «его», «он», «им», «ему» и прочие склонения написаны большими буквами, алым и окружены сердечками. Спросил, не я ли это.
– Не-э-э, – я отрицательно покачала головой. Что за чушь! – Это не ты.
– С чего ты взяла? – Рома приподнял брови, скрестил на груди руки и оперся спиной о край стола.
– Ты ее раздражал в личной беседе вчера.
Он засмеялся.
– Это да. Мне сердечки не порисуешь.
Я порисую. И заглавными буквами буду писать «ОН». Можно? Вслух же сказала:
– Чушь какая. Может, Кирилл? На чьем пути я еще могла стоять? Может, она не только за мной к его квартире шла?
– Я тоже это предположил, но Кирилл в дневнике указан, как твой друг-гей.
Друг?! Серьезно?
Я сердито сощурилась и поджала губы, глядя, как Рома глотает приступ смеха. Хорошо, признаю, мои отношения с бывшим парнем даже полоумному преследователю не казались отношениями, но это не повод для веселья!
– Короче, – Рома заулыбался, – мы пришли к выводу, что дама совсем ку-ку, и причины ее поступков лежат в области шизофрении, что сильно облегчит ее поимку. Он перешлет нашей охране ее фото. А еще есть, в целом, неплохая новость.
– Какая?
– Она тебя не травила, она тебя кормила отворотным зельем, которое ей какая-то бабка в деревне Алексеевке выдала. Знаешь такую деревню?
Я открыла было рот, чтобы ответить, что поселений с подобным названием по России завались, но Рома сам за меня все сказал:
– Вот и я полно таких знаю. В общем, роковая ты мадемуазель.
Я?
– Почему?
– Мужчин соблазняешь, – в зеленых глазах заплясали черти. – Да, да, вот этими большими, удивленными, невинными глазами совращаешь. Смотришь на нее и думаешь «какая милая, благопристойная мадемуазель», а потом вдруг лежишь на ее кровати в роли игрушки для взрослых и боишься кончить раньше времени, потому что у нее язычок любопытный.
– Ты же сам сказал, что я развратная.
– Это да-а-а, – нисколько не смутившись нового поворота, протянул Рома. – Какой я проницательный, да?
Ах, ты, вредный, нахальный, бессовес…
– И везучий, – обезоруживающе заулыбался он. – Такой потрясающей девушки нет ни у кого.
Бессовестный подхалим. Я же знаю, что ты на моем лице эмоции прочел и быстро все исправил. Креативный манипулятор.
– Нана, а сделай шаг влево и обопрись на стену.
Что? Я не сразу уловила резкую перемену в его настроении.
– Ты же моя послушная девочка?
Я тихо выдохнула, глядя в потемневшие от страсти глаза. Вот так внезапно, без предисловий? Мы…я…я думала, когда он потребует быть послушной, это будет как-то…предсказуемо что ли, и я буду готова.
– Нана, обопрись на стену. Ты меня слышала?
Рома удовлетворенно улыбнулся, когда я опасливо выполнила его странный и неожиданный приказ. Сердце в груди колотилось, разгоняя пламя по венам. Я встала лицом к нему, прижавшись спиной к стене, нас разделяло не меньше трех метров, но я все равно чувствовала себя доступной, беспомощной и немного дезориентированной.
– Спусти шортики.
Что задержала дыхание в ожидании следующей команды, осознала только, когда вновь услышала его голос. Без колебаний, с диким сердцебиением и неподвластными никакой логике ощущениями я положила руки на бедра, подцепила широкую резинку, потянула ее немного вниз и замерла, остро различая разницу между прикосновениями к коже шелка и прохладного воздуха. Я же на обозрение себя выставила! Будто на сцене раздеваюсь по приказу расслабленного хищника, а ему со мной можно все.
– Еще.
Еще? Но ведь так я фактически сниму их. Ну, то есть, буду стоять полуобнаженная, придерживая их ниже бедер, чтобы не упали. Рома следил за движениями моих рук более чем внимательно, в глазах цвета изумрудного мха светилась страсть. Я обещала слушаться.
