— Мамочки. — сдавленно прошептала я, отодвигаясь. Штора задвигалась в такт, и Вадим чрезвычайно оживился.
— Родная, прости! — провыл он, приставив руки рупором ко рту. — Пожалуйста!
Я сползла на пол, как солдат под обстрелом.
— Саша, я поднимаюсь! — проорал он и двинулся к углу дома.
У меня две минуты, пока он обойдет угол, дойдет до подъезда и поднимется. Две минуты.
Я схватила телефон, ключи и в носках выскочила в подъезд.
У мужа окончательно потек чердак, лихорадочно думала я, взбегая на третий этаж. Чего от него еще можно ожидать? Вдруг он попробует выломать дверь или будет орать серенады всю ночь? Нет уж, я не согласна все это терпеть.
Паша удивился, увидев меня, и открыл было рот, но я прижала палец к губам и тихо зашипела, делая страшные глаза и тыча пальцем вниз. Спустя несколько секунд хлопнула дверь подъезда.
Парень посторонился, пропуская меня, и тихо-тихо закрыл дверь.
— Это какой-то дурдом! — горячо зашептала я в прихожей. — Ты видел, что он под окнами сделал? Еще и в квартиру сейчас ломиться начнет!
В подтверждение моих слов снизу донесся настойчивый стук. Паша прислушался и нахмурился.
— Мне все это не нравится. — заявил он. — Совершенно не нравится.
— А я просто в восторге. — мрачно пробормотала я и опомнилась. — Я хоть не помешала? А то завалилась как к себе домой…
— Нет, все хорошо. — поспешно заверил меня Павел, однако физиономия у него была какая-то…виноватая?
— Эй, все нормально? — подозрительно уточнила я и прищурилась, припомнив свои догадки. — Паша, а не ты ли моим спонсорством занялся? Или у тебя просто любовница под кроватью?
— Я? Нет. Каким спонсорством? — переспросил парень, делая настолько невинное лицо, что все сомнения отпали сами собой. — Конечно, любовница. Две штуки, в шкафу и под кроватью.
— Ну да, у этого психа внизу на такое бы ума не хватило. — я прислушалась.
Снизу донеслось тоскливое «Саааша, открой!!»
— Дурдом. — я залезла в кресло и свернулась калачиком, мрачно разглядывая Пашу. — Почему моя жизнь последнее время становится все страннее и страннее?
— Я тут ни при чем. — парень потер заклеенную бровь. — Ну, практически.
— В каком смысле? — я хотела было вылезти из кресла и упереть руки в бока для пущего устрашения, но согрелась и опять начала сонно зевать. — Давай уже не юли, а. ты же вроде в друзья метил, так? А друзья разве врут через слово?
— Вряд ли. — Паша сел возле кресла на пол, так что глаза наши оказались примерно на одном уровне, прислушался к очередному душераздирающему «Саша!!» и ругани кого-то из соседей, и сознался. — Ты ведь говорила, что тебе сейчас тяжело. Для меня такая помощь по силам, почему нет?
— Потому что так не бывает. — упрямо возразила я. — Ну какой нормальный человек тратит свои деньги на незнакомых нищих девушек?
— Я? — предположил Паша. Уголки его губ дернулись, но он удержался, только в глазах прыгали смешинки. — Считай это моральным ущербом за первую встречу.
— Давай ты хотя бы будешь меня в известность ставить, ладно? — глаза закрывались, хоть спички вставляй. К концерту внизу прибавлялись все новые и новые голоса, гулким эхом вибрировавшие по подъезду. — Ужасно спать хочется, когда они там разойдутся уже?
— Ложись тут. — предложил Паша, кивая на диван. — Могу даже кровать уступить.
— Нет, с кроватями я пока не очень дружу. — я потерла глаза. — Представляешь, ко мне та девушка приходила сегодня, которая с Вадимом…спрашивала, не приворожила ли я его.
— А ты приворожила? — серьезно уточнил Паша и поднял руки вверх, спасаясь от моего праведного гнева. — Все, верю, верю, он тебе и даром не нужен.
Я перебралась на диван, пристроила голову на подлокотник, подложив ладони под щеку. Паша, ни на секунду не задумавшись, устроился за моей спиной. Я предсказуемо напряглась.
— Не трогаю. — пробормотал он, отодвинувшись подальше — спине сразу стало прохладнее. — Но очень меня интересует вопрос, что же с тобой такого случилось. Почему спина?
— Ничего со мной не случилось. — сон как рукой сняло. Я перевернулась на спину.
Паша задумчиво угукнул и замолчал. Я раздраженно вздохнула.
— Я не могу тебе ответить, не соврав, а врать я не люблю.
— Ты же сама хочешь рассказать. — констатация факта. — Мучает же. Так расскажи, и закончим с этим вопросом. Я, по крайней мере, буду знать, чего еще нельзя делать.
Я длинно выдохнула и закрыла глаза. Ну как о таком можно говорить с парнем, в которого уже влюблена?
Паша молчал. Просто лежал рядом и молчал, не делая никаких попыток заговорить или поторопить меня. Наверное, именно поэтому я решила, что отнекиваться дальше будет свинством.
— У меня было не самое счастливое детство. — пробубнила я. — То есть какое-то время оно нормальное было, а потом…мама привела нового папу.
Как обычно, за простыми словами вспухала туча непонимания и обиды.
— Сначала нормально было, потом он начал придираться, кричать на меня. А она никогда не была на моей стороне, понимаешь? Вроде бы должна защищать меня, а защищает его от меня, что за глупость? Мне восемь лет было, какой я противник?
В комнате словно похолодало на пару градусов.
— Потом…потом они начали пить. Много, долго, с кучей гостей и одними и теми же песнями на повторе, Бони Эм, вроде так. Не могу теперь их слышать. Иногда уходили в гости. А один раз ушли вместе, а вернулся только он…
Я сглотнула и дальше постаралась говорить сухо, как сводку новостей, хотя видела и ощущала сейчас совсем другое.
Дикий крик, что-то летит мне в голову — темное, квадратное, я столбенею; удар. Грохот разбившегося видика, пьяные причитания. Темнота, моя узкая кровать и тяжесть сверху. Маме мы ничего не скажем, ей не нужно знать…
До сих пор не знаю, как я вывернулась, не помню, как сорвала голос от криков, но с того дня о нормальной жизни я забыла. Постоянное чувство опасности, попытки подобраться сзади, обнять, прижать; я плакала, боясь оставаться с ним наедине, но всем было плевать.
Это были просто мои фантазии, ревность и капризы. Никак иначе.
Через полгода я начала заикаться. Еще через полгода сбежала из дома.
После того, как я дошла до необходимости убийства и всерьез начала прикидывать, хватит ли мне на это сил, он отстал — по крайней мере, физически. Но не психологически. И я до сих пор могу разреветься, если на меня повысят голос.
Договаривала я уже сквозь слезы. Попыталась закрыть лицо руками, но Паша перехватил ладонь, да так больше и не выпустил. Молча смотрел, сжимая мои пальцы, потом подтянул кисть поближе, прижался губами, оставляя горячий след на коже.
