Сумрачные глаза, совершенно утратившие саму жизнь, смотрели на оборотня неотрывно и совершенно безучастно. Ничего не было в них, ничего — даже злости или немого укора, которые были бы по крайней мере ожидаемы и вполне заслужены. Всё это создавало жутковатое впечатление, словно бы разговариваешь с мертвецом.
— Ох, я мог бы признаться, что по-прежнему скучаю по канувшим в небытие временам, — невесело рассмеявшись, отозвался Карл, — но ведь вы, конечно, не поверите. Поэтому скажу проще: мне снова нужна ваша помощь. В который уже раз, не спорю. Однако, вы сами виноваты: прямой вопрос — прямой ответ, не завернутый в обертку вежливых приятностей. Рассыпаться в любезностях нет нужды.
— Что ж, по крайней мере, честно, — пожал плечами выдающийся ученый Ледума. Он медленно сложил руки на груди, принимая закрытую позу, — хоть и довольно предсказуемо: вы ведь никогда не являетесь просто так, без какой-то корыстной цели. Но с чего вы взяли, что я буду помогать вам, мой старый, воскресший из мертвых друг? После того, как однажды вы уже беспринципно использовали меня — и всех нас?
Оборотень только вздохнул в ответ.
— Не кляните зря прошлое, Мелтон — оно было прекрасно. Эпоха молодости, наивности, борьбы за идеалы. Эпоха прекрасных ошибок и тока горячей крови. Разве сами вы не тоскуете по былому с отчаянием безнадежно больного? Иначе зачем бы вам проводить свои сумасбродные эксперименты со временем? Я убежден, не только затем, чтобы на корню уничтожить репутацию адекватного человека… хотя с последним, не спорю, вы справились блестяще. Вы в принципе справляетесь блестяще со всем, к чему прикладываете руку.
— К чему начинать пустые разговоры? — в заметном раздражении отмахнулся глава Магистериума. — Ненужная трата времени. Прежде откройте мне цель вашего визита — возможно, тут не о чем спорить. Возможно, я смогу помочь вам, если услуга не слишком сложна. И после вы обязуетесь наконец оставить меня в покое, навсегда. Поверьте, призраки прошлого беспокоят меня и без вас. Не берите на себя их неблагодарную работу.
— Так вы ищете легких путей? — заговорщицки понизил голос Карл, смерив хозяина взглядом. — Тогда я вынужден разочаровать вас, профессор. Напротив, нужная мне услуга очень сложна. Фактически невыполнима. Потому-то я и пришел именно к вам, памятуя о вашей любви к сложностям и настойчивости истинного ученого. Рискнете ли вы принять ли вы такой вызов?
Мелтон прищурился, и в мертвых глазах впервые мелькнули какие-то эмоции — скепсис и легкая заинтересованность.
— Довольно слов, — сердито поторопил он, поправив чуть ослабевшую завязку профессорской одежды. — Вы пришли ко мне только лишь потому, что вам не к кому больше идти. Может, перейдем наконец к сути вопроса?
В ответ оборотень покладисто кивнул. Молча расстегнув манжеты, он высоко закатал рукава, демонстрируя завидную мускулатуру рук и — блеснувшие в свете масляных ламп поглощающие магию обручи.
Завидев их, ученый побелел, как мел, которым так привык писать на досках из гладкого матового стекла, покрытого серовато-черной эмалью. Зрачки мужчины расширились, а губы плотно сжались, словно он увидел привидение.
— Итак, что скажете? — невозмутимо поинтересовался гость. — По плечу вам такая работа?
— Вы сошли с ума, Карл! — в ужасе воскликнул Мелтон, не в силах отрывать глаз от страшных браслетов. — Вы вновь хотите заставить меня участвовать в заговоре? Лидия и Эдуард уже поплатились жизнью из-за ваших безрассудных политических игр, да и вы сами… вы ведь были в плену все эти долгие годы, не так ли? И не сам ли лорд-протектор Ледума надел на вас такие редкостные украшения? Прошу вас, уходите немедленно! Я не стану помогать вам. Я не смогу вас спасти. Я не стану больше выступать против правителя и вызывать на себя его гнев. Это исключено, поймите! Уходите, уходите сейчас же и забудьте дорогу сюда!
Глава Магистериума пришел в крайнее душевное волнение, но Карл как будто не замечал этого.
— Ваш отказ чрезвычайно обнадеживает меня, Мелтон, — пугающе спокойно отозвался оборотень, и не подумав двинуться с места, — и знаете почему? Вы не сказали, что это невозможно.
— Ах вот вы о чем… Правитель Ледума приучил всех нас вычеркнуть из лексикона слово «невозможно», — закусив губу, обреченно пояснил ученый. — Да, сплав платины «Люкс» обладает печально известной особенностью: он невероятно пластичен, но при этом, раз приняв какую-то форму, уже не способен изменить её, что принуждает ювелиров быть крайне осторожными в работе с ним. Но это не означает, что его вовсе никак нельзя разрушить.
При этих словах гость заметно оживился.
— Тогда сделайте это, Мелтон! — жестко потребовал он, решительно шагнув к человеку. Резкий голос оборотня резал слух, неприятный, подобный скрежету металла. — Сделайте это, во имя нашей прежней дружбы. Освободите меня от оков! Вы пожалели всех: меня, покойную Лидию, Эдуарда… Но разве не много печальнее ваша собственная участь, за которую вы так упорно цепляетесь? Не лучше ли умереть свободным, чем добровольно жить в рабстве и страхе? Мне больно смотреть на вас, профессор. Посмотрите, во что вы превратились… кем вы стали. Как можете вы добровольно продолжать служить диктатору, разрушившему всю вашу жизнь?
Цветные пятна на радужках оборотня проявились чуть сильнее, зрачки стянулись в угольное ушко. Конечно, силой звериной крови волк мог бы легко зачаровать человека, это ничего не стоило… вот только и толку от заклятья будет мало. Магия оборотней ошеломляла смертных, как удар обуха по голове, лишала способности двигаться, кричать и сопротивляться. Всё это годилось, если целью было убийство или выполнение несложных механических действий, вроде отпирания дверей, выдачи каких-то предметов, ответов на самые элементарные вопросы. Чтобы заворожить человека и при этом оставить в более-менее вменяемом состоянии, нужно было быть драконом. Ну или на крайний случай сильфом… но этих почти не осталось в мире.
Хотя, кажется, лорд Эдвард упоминал как-то об одном.
Глава 33, в которой вновь, как это уже повелось, не происходит ровным счетом ничего хорошего
— Я служу науке, а не лорду, дорогой мой Карл, — поморщившись, печально возразил ученый. — Науке, и только ей одной. Я не имею права гордо умирать в застенках, теряя драгоценное время — это было бы слишком большой… возможно, невосполнимой потерей для прогресса.
— О, прогресс, великий и ужасный прогресс! — зло съязвил оборотень, постепенно выходя из себя. — Сколько раз слышал я это ваше универсальное заклинание, оправдывающее самые жуткие из преступлений. Разумеется, вы вынуждены молчаливо страдать, самоотверженно возложив себя на сияющий алтарь науки! И ни высокое положение главы Магистериума, ни множество почетных степеней и наград не смягчают горечи ваших глубочайших душевных мук.
— Именно так, — огрызнулся в ответ профессор. О Изначальный, почему старый друг так легко вызывает его гнев, давя на, казалось бы, давно зажившие мозоли? — Но вам-то откуда стало известно всё это, коль вы долгие годы томились в заточении?
